Неистовый Роланд. Песни XXVI–XLVI - [127]
«Руслану и Людмиле» предшествовала мысль о том, что «национальная поэма», которую хотела иметь каждая литература, может быть не только героической, но и «романтической» в названном смысле. Такой поэмы в России ждали прежде всего от Жуковского, и в 1813 г. А. Ф. Воейков призывал в стихотворном послании к нему:
В. А. Жуковский действительно задумал поэму «Владимир» еще в 1809–1810 гг. и писал об этом А. И. Тургеневу так: «Владимир наш Карл Великий, а богатыри его те рыцари, которые были при дворе Карла <…> Благодаря древним романам ни Ариосту, ни Виланду никто не ставил в вину, что они окружили Карла Великого рыцарями, хотя в его время рыцарства еще не существовало». И далее Жуковский уточнял: «Поэма же будет не героическая, а то, что называют немцы romantisches Heldengedicht[464], следовательно, я позволю себе смесь всякого рода вымыслов». Но, несмотря на отчетливую ориентацию на европейские образцы в том, что касается фантастического элемента (в первоначальном плане поэмы фигурируют злые и добрые волшебники, очарованные замки, сражения рыцарей, конь-Златокопыт, меч-самосек, а волшебница Люцына вызывает в памяти ариостовскую «Альцыну»), Жуковский подчеркивал, что его рыцарская романтическая поэма будет строиться на русском историческом материале: «<…> наряду с баснею постараюсь вести истину историческую, а с вымыслами постараюсь соединить и верное изображение нравов, характера времени, мнений»[465]. Жуковский изучал литературу, намечал планы, даже делал стихотворные наброски, но в конце концов отказался от своего замысла.
Особое место в истории восприятия Ариосто в России принадлежит К. Н. Батюшкову. Среди русских поэтов он был в то время единственным, кто хорошо владел итальянским языком и в подлинниках изучал итальянскую классическую литературу. Главным пособием для Батюшкова в ознакомлении с итальянской словесностью была многотомная французская «История итальянской литературы» (1811–1824) П. Л. Женгене и трактат Сисмонди «О литературе Южной Европы» (1813), в котором итальянская литература эпохи Возрождения рассматривалась уже с позиций романтической эстетики.
Любимейшим итальянским писателем Батюшкова был Тассо. Объяснялось это определенно столько же отношением к эпопее «Освобожденный Иерусалим», сколько (если не более) и представлением о личности самого Тассо, окруженного романтическим ореолом гения-страдальца, преследуемого роком и людской завистью. Известно, что наш поэт не раз сравнивал участь свою и Тассо, как бы предвидя собственное трагическое будущее. (Душевнобольной Батюшков часто читал стихи Тассо, беседовал с ним и даже отождествлял себя с итальянским поэтом.) Но и Ариосто оставался с Батюшковым на протяжении всей его творческой жизни, а порой и заслонял своего соперника.
В дошедших до нас письмах Батюшкова первое упоминание о «Неистовом Роланде», а точнее — цитата из поэмы, встречается 1 ноября 1809 г. Осенью того же года поэт обсуждал с Н. И. Гнедичем свои надежды устроиться на службу в «в иностранную коллегию» и просил друга посоветоваться с А. П. Квашниной-Самариной. Но вскоре он уже колебался и писал Гнедичу: «Я надеюсь, что ты умен и не прочитал моего последнего письма Анне Петровне. Но если ты совершенно, по симпатии со мной, потерял рассудок? Хорошо, что ей, а не другому, ибо:
Ariosto»[466]
И цитата и слова о потерянном рассудке свидетельствуют о том, что Батюшков уже погрузился в мир поэмы Ариосто и ее образов и что он прочел по крайней мере ее большую часть.
В том же ноябре 1809 г. Батюшков написал свою знаменитую сатиру «Видение на берегах Леты». Кажется, есть все основания предположить, что образцом здесь был Ариосто; выразительная картина на берегу Леты (в песни XXXIV) — потопление имен-медалей, тщетные усилия бесталанных писателей-птиц и поэты-лебеди, спасающие своих избранников от забвения[467], послужила Батюшкову толчком к созданию его сатиры, точнее — подсказала форму этого произведения.
В 1810 г. Батюшков уже писал П. А. Вяземскому, что собирается перевести из «Неистового Роланда» несколько отрывков и подчеркивал, что Ариосто «еще вовсе нет на русском, ибо перевод, который сделан с французского (т. е. прозаический перевод П. С. Молчанова) так же похож на оригинал, как Батонди [живший в доме Вяземского] на честного человека»[468]. Занятый «Неистовым Роландом», Батюшков и Гнедичу, который описывал свои приключения во время поездки по Украине, отвечал цитатой из поэмы:
В начале 1811 г. Батюшков читает Ариосто в Москве, в конце года — в своей деревне. Он пишет Гнедичу о своих литературных планах на ближайшие годы: «Я, с моей стороны, не упущу из рук эти шесть лет и, подобно Александру Македонскому, наделаю много чудес в обширном поле <…> нашей словесности. Я в течение этих шести лет прочитаю всего Ариоста, переведу из него несколько страниц и в заключение ровно в тридцать лет скажу вместе с моим поэтом:
