Неистовый Роланд. Песни I–XXV - [68]

А Гетулию принял Римедонт,

А народ из Коски — Балифронт;

24 Вот племя Волги — [267]

Его царь — Кларинд, а был Мирибальд;

Вот Баливерс, который

Хочет слыть самым буйным во всей орде;

И не знаю, есть ли

Под чьим знаменем в целом стане

Лучше рать, чем у короля Собрина,

Самого умного сарацина.

25 Над приморцами, которых Гвалькотт[268]

Вел на битвы, теперь поставлен

Родомонт, король Алджира и Сарзы,

С новым полчищем конных и пеших:

Когда солнце плыло в туманах

Под Кентавром и ярым Козерогом,

Выслал за ним в Африку Аграмант,

И тому три дня, как он явился.

26 Не было в басурманском стане

Ни могучее его, ни отважнее:

Ни пред кем, как пред ним,

Не дрожали парижские ворота,

Даже пред Марсилием, даже пред

Аграмантом

С их несчетной свитой:

Между всеми на том смотру

Злее не было врага Христовой веры.

27 Идет Прусион из Альваракки,[269]

А за ним из Зумары Дардинель —

И неведомо,

Граяла ли злую им судьбу

Сова, ворон, иная ли вещунья

Из ветвей и с кровель,

Что заутра в урочный час

Пасть обоим в единой битве.

28 Не отстал никто

Кроме Тремизена и Нигриции:

Ни знака их на смотру,

Ни вести от них не было в стане.

Отчего они так медленны —

Ни слова сказать, ни ума приложить

Не умел Аграмант, как вдруг является

Тремизенский щитоносец и поведывает все,

29 И поведывает: Альзирд и Манилард

Пали в поле, и с ними их несметные.

«Государь, — говорит он, — лихой рыцарь

И нас перебил и твоих бы перебил,

Если бы они убегали медленней

Еле ускользнувшего меня.

И конные для него и пешие —

Что для волка козы и бараны».

Мандрикард выезжает мстить за побитых Роландом

30 А был в африканском стане,[270]

Незадолго въехав, редкий паладин —

Ни в каком ни на Востоке, ни на Западе

Столько сил в плечах, столько духа в груди;

И в чести он у державного Аграманта,

Ибо это сын и наследник

Славного Агрикана из Татарии,

Имя же нещадному — Мандрикард.

31 Немало знатнейших подвигов[271]

Полнили его славою свет,

Но громче было всего

То, что в замке сирийской феи

Тысячелетний

Он стяжал доспех троянскрго Тектора,

И такое это было страшное дело,

Что и вспомнить ужас берет.

32 Бывши при щитоносцевой повести,

Тотчас вскинул он гневное лицо

И решился в путь —

По следам отыскать того воителя;

Но таит свою мысль

Оттого ль, что не верит никому,

Оттого ли, что опаслив,

Как бы кто не перебил добычу.

33 Спрашивает он вестника, каков

Был наряд на том паладине?

Тот в ответ: «Черный плащ,

Черный щит и без гребня шлем».

Так оно и было: вы ведь помните,

Был Роланд не при щите в четыре четверти,

Потому что, темный душой,

Он хотел быть темным и по виду.

34 Марсилий Мандрикарду

Дал гнедого с карим отливом,

Ноги черные, грива черная,

От фризской кобылицы и испанского жеребца.

Мандрикард в седле,

Грудь в железе, и вскачь вперед,

И клянется, что не воротится,

Пока черного не отыщет витязя.

35 А ему навстречу в перепуге

Ускользнувшие бегут от Роланда,

Кто в слезах о сыне, кто о брате,

На глазах у них погибших злою гибелью.

В бледных лицах,

Как резцом, врезан страх и стыд —

Бредут и все не опомнятся,

Без кровинки в лицах, без слов, без чувств.

36 Скачет рыцарь дальше, и невдолге

Видит страшное,

Видит: правду

О той сече рассказывали африканскому царю.

Справа мертвые, слева мертвые,

Он им мерит раны своею пядью

И странной завистью

Досадует на того, кто их так побил.

37 Как волк, как пес,

Подоспев последним к павшему волу,

Видит лишь костяк и рога с копытами,

А туша — у стервятников в клювах и когтях,

И он праздно глядит на безмясый череп, —

Так и наш злобный витязь в смертном поле

С завистью в груди, с хулой на губах,

Что не в пору он к такому пиру.

Вместо этого он у своих же отбивает Доралису

38 Рыщет он день, рыщет полтора,[272]

Всех пытая о черном рыцаре, —

Как вдруг видит: тенистый луг,

А вокруг кольцом большая река,

Узкий вход

Меж излучиною и излучиною —

Как на Тибре,

Где русло изгибается в Отриколи.

39 Как он въехал, глядит, на том лугу

Толпа рыцарей, и все при оружии.

Спрашивает басурман:

Кто, на что их собрал такою ратью?

Отвечает ему начальник, видя

По властной его повадке

И по сбруе в золоте и каменьях,

Что знатнейший перед ним паладин:

40 «От гранадского нашего короля[273]

Званы мы в свиту его дочери —

Она выдана за властителя Сарзы,

Хоть о том еще неведомо молве.

Как умолкнет под вечер

Та цикада, которую ты слышишь,

Мы с девицей выступим к испанскому стану,

А теперь она спит».

41 Мандрикарду все и всё нипочем —

Хочет испытать,

Каковы они защитники

Даме, которой ставлены служить?

Говорит: «Я слышал, она красавица,

Но угодно мне это знать заведомо:

Отведите же меня к ней или ее ко мне,

Да быстрее: мне недосуг».

42 «Чванный ты глупец», —

Говорит гранадец, но тут и смолк:

Грянул в него татарин

И пронзил копьем наперевес.

Вдребезги стальной доспех,

Мертвецу не встать из-под удара;

А Мандрикард опять за копье,

Больше при нем оружия нету —

43 Ни клинка, ни палицы,[274]

Потому что, Гекторово стяжав,

Не нашел он при уборе его меча

И поклялся, а клялся он не всуе,

Что иного клинка не возьмет в ладонь,

Нежели вырвав у Роланда

Дурандаль, которою был горд Альмонт,

А теперь Роланд, а некогда Гектор.

44 В бранной ярости

Шел татарин один на всех

С криком: «Кто мне поперек пути?» —

И вперед, с копьем наудар.

Кто хватается за пику, кто за меч,

Все вдруг, все со всех сторон,