Неистовый Роланд. Песни I–XXV - [147]

Во «Французских королях» эпическая традиция находится на пороге перерождения. Интерес явно передвигается в другую плоскость. Эпическое противостояние религий и континентов сохраняется в виде фона, эпическое противоборство родов — в виде условно обязательной завязки (любой крупный сюжетный ход вводится не без участия очередного зловредного представителя Майнцского дома), но главенствует, и безраздельно, стихия авантюрная. Главный герой Андреа — одинокий рыцарь, волей обстоятельств или собственной волей оторванный от корней и помещенный в некое романическое пространство, где он как бы обречен на преследование только личных целей и проявление только личной инициативы. Эпическая тема продолжения и продления рода проходит серией романов.

Следующий значительный этап в итальянской биографии каролинговского цикла — встреча его с новой культурной средой. Первый такого рода опыт, в ходе которого средневековый эпос утрачивает свои существенно средневековые черты — «Моргант» Луиджи Пульчи. Своеобразие этого этапа (и этого произведения) в том, что сам Пульчи, несмотря на то, что был близок к Лоренцо Медичи и вращался в кругу флорентийских гуманистов, не обладал гуманистическим образованием и не сочувствовал гуманистическим идеям (во всяком случае, в той форме, в какой их исповедовала Платоновская академия). В плане идеологии и литературных вкусов он примыкал скорее к пополанской традиции и отношение его к эпическому материалу, доставшемуся ему в обработке простонародных тосканских сказителей (кантасториев), было отношением живого, почти родственного интереса.

«Моргант» — поэма, состоящая из двух частей, если не попросту две поэмы. Первая часть, в 23 песнях, печаталась отдельно (1481 и 1482 гг.). В 1483 г. поэма вышла в свет, увеличившись на 5 песен и получив имя «Большого Морганта». Части отличаются друг от друга источниками, отношением к ним, повествовательными принципами и, до определенной степени, даже поэтикой. Первая опирается на анонимную поэму XV в. (получившую от первоиздателя имя «Орландо») и следует за ней октава в октаву: все добавления Пульчи, если исключить сплошную стилистическую правку, имеют локальный характер и не влияют на общую конфигурацию сюжета. Вторая восходит к одной из редакций «Испании», но значительно отступает от источника: авторская инициатива впервые распространяется на сюжет. Композицию «Орландо», принятую Пульчи беспрекословно, можно считать образцовой для итальянской эпической традиции — настолько она выработалась в схему. Схема слагается из трех основных звеньев. Первое звено: уход героя (в данном случае, заглавного) от двора императора, к чему его вынуждают интриги и клевета Гано (французского Ганелона). Следующее звено: приключения героя, причем, как правило, на Востоке, где он спасает красавиц, повергает великанов, сражает чудовищ, развеивает чары; аналогичные приключения паладинов, отправившихся на его поиски. И последнее: сарацинское нашествие, застающее врасплох Францию, которая осталась без лучших бойцов, возвращение в критический момент вольных и невольных изгнанников, победа и примирение с императором. Но Гано от заслуженного наказания уходит, Карл по-прежнему доверчиво прислушивается к его наветам, и только что проигранный сюжет может воспроизводиться вновь и вновь (в «Орландо» и соответственно в первой части «Морганта» он повторяется дважды), пока в какой-то близкой ли, отдаленной, но вполне произвольной точке не выведет к Ронсевалю. У Пульчи он к нему приводит, но уже в заключительной, свернувшей со следа «Орландо» части поэмы, которая вводится, однако, очередным, выстроенным по той же схеме сарацинским набегом на Францию.

Композиционная схема, лежащая в основе первой части, построена на своеобразном компромиссе эпоса и романа. Эпос в лице «королевской жесты» с ее основной темой, вооруженным противоборством христианства и магометанства, дает ей развязку: вражеское нашествие, отраженное вернувшимися вовремя паладинами. В лице «жесты баронов» он дает завязку: раздор при императорском дворе. Роман дает содержание и основную сюжетную единицу — приключение, героем которого является рыцарь, отрешенный от своего эпического дела, перенесенный в сказочную восточную страну и вынужденный каждый раз заново доказывать свою рыцарственность. При этом обе жанровые разновидности, и эпос и роман, начисто утрачивают, как у Пульчи, так и у его безвестных предшественников, однотонную высоту интонационного ряда. От романа они берут авантюрную стихию, в которой, разумеется, не осталось и следа куртуазности; героика же, все равно эпическая или романная, с одной стороны, безмерно преувеличивается (превращаясь в чистую фантастику), а с другой, низводится на землю либо посредством того же преувеличения (переходящего в гротеск), либо через сплошную натуралистическую травестию (переводящую героическое действие в грубо физиологический контекст). Во второй части «Морганта» между героикой и комизмом нет плавных взаимопереходов, они разъединены, а иногда и прямо противопоставлены друг другу. Поэтика гротеска потеснена поэтикой контраста. Эпическое задание стремится дистиллироваться из растворившей его материально-телесной стихии (и полностью подавляет элементы романа); параллельно происходит существенное расширение сферы действительности, доступной охвату и осмыслению, — в нее прямо включается идеология, выделяется и открыто формулируется позиция автора как комментатора повествования и его режиссера, как друга своих друзей и врага своих недругов.