Нефть в наших жилах - [45]

— Как всё было?

— Вопиющая несправедливость. Самостоятельное представление на высшем уровне проекта, не снискавшего одобрения руководства.

— Разберемся… — туманно посулила Онки. И мысленно пообещала себе сделать для новой знакомой всё от неё зависящее. Как всегда.

Глава 6

1

Селия шай Сулугур была исключительно красива: черное солнце — ослепительная брюнетка с ровной смуглой кожей и чёрными как нефть глазами, ресницами, широкими бровями вразлет…

Когда она где-нибудь появлялась, взоры со всех сторон устремлялись на неё: она фокусировала их, точно линза, и не только потому, что владела скважинами на шельфе. Её новые фотографии разлетались по информационным сетям подобно листьям на ветру.

Но Кузьме до этого не было пока никакого дела: уж больно мерзкий, с его точки зрения, у Селии был характер. Она держала своего потенциального мужа в строгости, а ему, как водится, казалось, что она перегибает палку.

Бывало, негодуя на свою будущую супругу, он запирался в своей комнате. Забившись в углу, глотал злые слезы, шепотом проклинал Селию самыми страшными словами, какие знал, и клялся самому себе сбежать от неё, как только появится малейшая возможность.

«Что ни день она наказывает меня за разные провинности, порой незначительные совсем, придирается ко всему, лишь бы найти повод… Что бы я ни сделал… фарфоровую чашку разбил, каких у неё пруд пруди, случайно не поклонился ей в знак приветствия, не согнал Принца с её любимого кожаного кресла…»

Селия не применяла к Кузьме телесных наказаний, пока он был ребенком: она начала пороть его недавно. Пусть это было не слишком серьезно — на коже оставались обычно только горячие розовые полоски, Селия иногда даже дула на них, чтобы облегчить участь провинившегося. Порка в первую очередь была унизительной процедурой для созревающего юноши: Кузьме приказывалось спустить штаны и лечь лицом вниз. Селия брала связку тонких кожаных ремешков и…

Кузьма привык к этому ощущению. Не боль, скорее — жар. И потом — несколько быстрых, нежно холодящих прикосновений женских пальцев — как будто извиняющихся…

Он не раз пытался пожаловаться своей матери, Зарине, на то, как обращается с ним спутница жизни. Но вместо каких-либо мер мать неизменно цитировала Кузьме древние тексты:

Вся власть заключена в магическом сосуде,

откуда испокон на свет выходят люди:

покорен будь жене, и станет благосклонна,

допущен будешь ты к таинственному лону,

где вечности врата, как сладкие уста…

Гораздо больше, чем семейными делами, Зарина была озабочена акциями своей нефтедобывающей компании и политикой: гибель принцессы Оливии взбудоражила всех, кто теоретически мог бы проложить себе хоть какую-нибудь, пусть тонюсенькую как волос, тропинку к власти. Зарина шай Асурджанбэй много думала о несчастном отце Кузьмы, о том, что если бы тогда, много лет назад, она сумела бы обуздать свой гнев, то сейчас право владения тем мужчиной — родственником кронпринцессы, позволило бы ей на законных основаниях претендовать на престол… Право владения сыном, в котором течет королевская кровь, то есть Кузьмой, конечно, тоже могло дать Зарине шанс, но её материнское право стало неполным после того, как она отдала Кузьму Селии в качестве обещанного мужа. Право Селии так же ещё не считалось полным, поскольку у них с Кузьмой не было детей…

Зарина засыпала и просыпалась с мыслями о том, как упрочить основания для своих претензий на власть.

2

Слова, сказанные ему Тати Казаровой на лужайке, растревожили Кузьму.

Теперь он, утопая в медовой скуке своих роскошных будней, думал о ней постоянно. Юноша ожидал, что после случившегося разговора, она станет чаще искать новых возможностей увидеться с ним. Но Тати снова пропала.

Прошла неделя унылого изнурительного ожидания: Кузьма каждый день требовал возить его гулять на бульвар, оставался там подолгу, выпросил у Селии разрешение иногда обедать в ресторанах: наивный мальчик полагал, что раз Тати иностранка, то она всегда обедает в ресторанах, и он может случайно столкнуться с нею в одном из них.

Селия сочла просьбу своего маленького мужа просто причудой: она позволила ему выезжать днём и дала охране список ресторанов, где кухня, по её мнению, была достойна ротика её очаровательного супруга. Разумеется, всё это были рестораны, куда Тати Казарова, при нынешнем положении её финансовых дел, не сунулась бы и кончиком носа: но откуда Кузьма мог знать, что женщина, произведшая на него столь сильное впечатление, отважная страстная натура, напоминающая героинь приключенческих романов, перекусывает в дешевых шашлычных и кафе-кулинариях при универмагах?

Юноша осунулся, похудел, стал хуже спать и в конце концов захворал.

Неделю он лежал в постели, и каждый день из этой недели его непереносимо мучила мысль, что вот именно сегодня, когда он не может никуда выйти, таинственная блондинка гуляет на Парящем бульваре.

Селия стала уделять Кузьме гораздо больше внимания, чем прежде: она приходила к нему в комнату, садилась на кровать, внимательно вглядывалась в его лицо, иногда, отпустив прислугу, сама приносила ему на подносе сок или чай.

Кузьму осмотрел семейный врач: он раздел юношу донага, послушал его, постучал молоточком по коленкам, заглянул в горло, помялся и расплывчатыми выражениями намекнул, что недуг происходит от отсутствия женского тепла — превратившийся, мол, в мужчину мальчик, сам того не осознавая, почувствовал в себе неистребимый зов природы…