— Кто? Георге?
— Конечно, Георге. Сколько сыновей у тетушки Фрэсыны?
Через несколько секунд кофточка была выглажена, Русанда надела ее, оглядела себя с одной стороны, с другой.
— Мама, как сидит?
— Хорошо сидит.
Одевшись, зашла в каса маре, порылась в своем приданом, разложенном на софе, и достала из-под коврика десять рублевых бумажек — весь свой капитал, который она собирала около года. Завернула деньги в платочек, засунула его в карман.
Ну и шагают эти парни! Что ни шаг, то сажень — попробуй-ка догони их! Скажем, иногда и правда нужно спешить, во какая может быть спешка, если идешь на базар? И не оглядываются — она уже это заметила, — парни никогда не оглядываются. Ну а если едет подвода или машина — она не понимает, как это можно идти не оглядываясь?!
Георге шел своим обычным, спокойным шагом. Заметит кого-нибудь во дворе — поздоровается и снова идет, выбирая хорошую дорогу, чтобы не портить обувь. Он уже спускался к мосту, а впереди него… Впереди него шел Харитон, с которым Георге учился в школе. Остановятся они или нет? Русанда готова поспорить, что остановятся!
Она опустила голову, сделала десяток шагов, и, когда подняла глаза, парни были уже рядом. Тревожно забилось сердце, а тут ветер взял да и вырвал из-под косынки прядку волос и стал трепать ее по щеке.
Господи, да вырастут когда-нибудь эти косички или уж лучше отрезать их? Мама говорит, что вырастут — есть еще время. Так пусть вырастут сейчас, потом ей уже будет все равно. Что из того, что у ее матери сейчас длинные косы, — разве приходит кто-нибудь посмотреть, какие косы у тетушки Катинки?
Русанда поздоровалась с парнями и поднялась на мост.
— Ты куда, Русанда?
При постороннем девушка не решилась взглянуть на Георге. Привстав на цыпочки и пробуя, крепко ли держат доски моста, ответила:
— Иду на базар.
— Подожди, пойдем вместе.
— Идемте.
Выйдя из села, Георге спросил:
— Пойдем по тропинке, напрямик?
«По тропинке пойдет все село, — подумала Русанда, — каждый будет нас останавливать, рассказывать всякую чепуху».
— Пойдем лучше по дороге.
А была эта дорога широка и красива, окаймленная подорожником, и долго еще идти им рядом, — правда, дорога исчезает за поворотом, но это ничего не значит, потом она идет долиной до самой станции, а до станции еще далеко, только еле виднеются два серых тополя, и рядом с ними висит тонкая струйка дыма, — видно, на станции стоит поезд.
Вдоль дороги замер, призадумавшись, длинный ряд старых акаций и, обласканный теплым летним солнцем, отбрасывает густую тень далеко посреди начавшего уже колоситься пшеничного поля. Слабый ветерок то утихнет, то снова начнет качать колоски, и вместе с ними качаются, точно лодки по морю плывут, тени древних акаций.
Они идут молча, рядом, и лица их светлы, и на душе светло, и хотелось бы им обоим идти вот так да идти и чтобы конца и края у этой дороги не было. Ветер треплет рукава тоненькой кофточки, треплет прядку волос. Девушка на ходу пытается то и дело заправить ее под косынку, и при этом случается, что ненароком тоненькая кофточка чуть заденет жесткий суконный рукав парня. И содрогнутся, и застесняются, и оба вздохнут, хотя вокруг, насколько видит глаз, — ну ни живой души…
Собственно, ради этих треволнений и отправлялись в путь. Это и называлось в Валя Рэзешь пойти вдвоем в воскресенье на ярмарку.
Как они узнают, как они договариваются между собой, эти девушки, один господь знает. Но едва только старшие соберутся куда-нибудь из дому и девушка остается одна, к ней сразу слетается целая стая подружек — и секретничают, и сплетничают — всю бы жизнь слушал, если бы хватило терпения усидеть на месте.
В то воскресенье бадя Михалаке и тетушка Катинка решили сходить после обеда в гости к Григорашу — его недавно назначили агентом по поставкам, и надо было, так сказать, возобновить с ним родство.
Но едва бадя Михалаке успел подровнять свои рыжие усики, как пришла Домника.
Хлопнула наружной дверью так, что с лампы слетели все мухи, постояла в сенях, потом постучала. Это была одна из проказ Домники. Во всем селе в дверь стучали только учителя, и стоило посмотреть на Домнику, когда, постучав, она слышала за дверью торопливую перебранку:
— Уберите скорей эти вещи!
— Зачем ты выдвинула кадку из-под лавки?
— Да ты что тянешь, не видишь — это сапоги!
Домника стучала еще раз и, чрезвычайно довольная переполохом, появлялась на пороге. Так она дня три подряд обманывала свою соседку тетушку Кицу, и, когда на четвертый день к той постучала учительница, тетушка Кица закричала сердито:
— Да входи же, что ты там дуришь!
Услышав стук в дверь, бадя Михалаке неизвестно зачем надел шапку и приказал Русанде:
— А ну, поищи те квитанции. Живо!
На столе стояла миска с молоком, и тетушка Катинка, не зная, куда ее деть, накрыла новым полотенцем.
Только спустя несколько секунд бадя Михалаке, слюнявя палец и перелистывая квитанции, ответил:
— Пожалуйста.
Домника сперва приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, удалась ли шутка, и лишь потом вошла.
— Добрый день.
— Расти большая! — улыбнулся бадя Михалаке.
А тетушка Катинка рассердилась:
— Ты чего стучишь, а? Не можешь войти, как все люди?
