Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [103]
Ксандер представил, что будет, если мама увидит его проект и узнает, что раскопал ее сын.
Он подумал: «Финт – это прием, посредством которого врага заставляют защищать важный пункт позиции от ложного нападения или же от такого нападения, которое можно легко претворить в жизнь, если не будут приняты долженствующие оборонительные меры».
«Полководческое искусство шахмат», Франклин К. Янг, том 2, выпуск 1 (1913 г.)
Он обернулся к матери.
– А Тесса уже свою работу сделала? – спросил он.
Мама сдвинула брови.
– Что?
Финт Ксандера: прыгнуть в машину, старшую сестру бросить на растерзание.
– А как портфолио Тессы? Она над ним очень усердно работала.
Мама странно улыбнулась.
– Ксандер, ты такой шутник.
– Я не шучу, – сказал мальчик. – Тесса показала великолепный результат на Когнаве. Она тебе не говорила?
– Ксандер, что…
Выражение лица у мамы было специфическое. То ли злое, то ли счастливое, то ли и то и другое, – Ксандер не мог понять, да и в тот момент ему было все равно.
– А в своем портфолио, – продолжал он, – она представила рисунки и фотографии своей коллекции одежды и рекомендательное письмо от Азры.
– Она сшила свою коллекцию одежды?
– У нее классное портфолио. Тебе стоит посмотреть.
В глазах у мамы появилось новое выражение. Выражение, какое бывает, когда человек «складывает два и два», как говорят земляне. В конце коридора выключилась вода и загремел шланг душа.
– Тесса! – закричала мама. Она протопала мимо Ксандера в сторону ванной, забыв о портфолио сына. – Тесса, мне надо с тобой поговорить прямо сейчас!
– Эмм, а мне надо высушить волосы, – послышался приглушенный голос Тессы.
– Сейчас же!
– БЛЯХА МУХА, МНЕ НАДО ВЫСУШИТЬ ВОЛОСЫ, МАМ!
Началась эскалация конфликта, что было предсказуемо. Ксандер зашел на кухню, захватил со стола свой обед, сунул его в рюкзак и вышел из дома, неся портфолио под мышкой. Мама Джебанни уже ждала у обочины.
Ксандер улыбнулся и забрался в ее минивэн. Финт удался.
Выкуси, Бобби Фишер![19]
55. Чайнья
В тот день Силее сняли ортез. Несколько недель еще надо будет носить эластическую повязку, но все равно это был повод отпраздновать, поэтому сегодня готовила Чайнья. По пути в Драй-Ривер они заехали в латиноамериканский магазин в Лавинге и купили необходимые специи и другие продукты. Дома Чайнья замариновала две куриные тушки, втерев в их кожицу соль и чинчу. На гарнир будет жареная картошка с сыром и вареными яйцами, еще кукуруза, а на десерт пудинг чуньо.
В восемь явился Тьяго, на согнутом пальце у него болталась упаковка из шести бутылок пива. Чайнья даже не подняла взгляда, когда он вошел, но и стакан холодной воды не подала. Вместо этого она продолжила возиться на кухне, пока Тьяго и Силеа ворковали на диване. Масло шипело на сковороде, заглушая их тихие слова. Когда кукурузные зерна полопались, она собрала их ложкой, выложила в две маленькие мисочки и поставила на стол.
Тьяго поднялся с дивана и подошел к плите. Она слышала, как пиво булькало в бутылке в такт его шагам. Тьяго предложил Чайнье бутылку. Женщина игнорировала его, но он настаивал: держал бутылку на весу и указывал на этикетку.
Чайнья неохотно повернулась и посмотрела. «Кускенья». Ах, это слово… Она смотрела на надпись, одними губами произнесла название. Перуанское пиво. Его название и фирменные цвета зазывно пестрели на половине грузовиков в Уануко. Чайнья тринадцать лет не видела бутылку «Кускенья». С тех самых пор, как эмигрировала со своей беременной дочерью в США.
– Тьяго купил его на той большой базе спиртного, – объяснила Силеа с лукавой улыбкой. – У них там есть все на свете.
– Я хотел бы вам это иметь, – запинаясь, сказал Тьяго на кечуа. Чайнья нахмурилась в ответ на его улыбку, но пиво взяла.
После ужина Атик помыл посуду, а потом они вчетвером снова сели за стол и стали рассматривать фотографии Чайньи. Тьяго распечатал двенадцать снимков с оригами Атика на глянцевой бумаге формата альбомного листа. Каждый яркий распечатанный снимок он упаковал в пластиковый файл, чтобы не запачкать. А еще Тьяго принес новую папку. Трое взрослых смотрели, как Атик подшил фотографии в папку в нужном ему порядке и маркерами написал свое имя на квадратном листочке, который он приклеил на обложку.
Когда папка была готова, Атик подтолкнул ее, и она скользнула по столу к Чайнье.
– Эту папку нужно сдать в школу завтра до конца дня, – сказал он. – Вы с mamay сможете ее завезти, когда закончите работу?
Чайнья пожала плечами. Может, удастся бросить ее в канализацию где-нибудь по дороге?
– Ладно, – угрюмо сказала она.
– А у меня уроки, – сказал Атик.
Он пожелал всем спокойной ночи и вернулся в свою комнатку.
Силеа взяла телефон, проверила календарь.
– С утра у нас новый дом в горах, mamay, потом после обеда Холланды.
– Далеко мотаться, – проворчала Чайнья.
Силеа подняла больную руку, все еще обернутую эластичным бинтом.
– Еще неделя, mamay, и в машине спать снова будешь ты.
Все рассмеялись.
– Дом в горах? – спросил Тьяго.
– Это возле каньона Сейдж, надо проехать несколько километров, – ответила Силеа.
– Мы там убирались два раза, но хозяйке вечно все не так, – объяснила Чайнья на испанском для Тьяго. – В прошлый раз я мыла полы на кухне как раз перед тем, как нам уходить. Пол был сырой, а она впустила в дом собаку.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Что скрывается за той маской, что носит каждый из нас? «Воображаемые жизни Джеймса Понеке» – роман новозеландской писательницы Тины Макерети, глубокий, красочный и захватывающий. Джеймс Понеке – юный сирота-маори. Всю свою жизнь он мечтал путешествовать, и, когда английский художник, по долгу службы оказавшийся в Новой Зеландии, приглашает его в Лондон, Джеймс спешит принять предложение. Теперь он – часть шоу, живой экспонат. Проводит свои дни, наряженный в национальную одежду, и каждый за плату может поглазеть на него.
Село Белогорье. Храм в честь иконы Божьей Матери «Живоносный источник». Воскресная литургия. Молитвенный дух объединяет всех людей. Среди молящихся есть молодой парень в инвалидной коляске, это Максим. Максим большой молодец, ему все дается с трудом: преодолевать дорогу, писать письма, разговаривать, что-то держать руками, даже принимать пищу. Но он не унывает, старается справляться со всеми трудностями. У Максима нет памяти, поэтому он часто пользуется словами других людей, но это не беда. Самое главное – он хочет стать нужным другим, поделиться своими мыслями, мечтами и фантазиями.
Скорее рассказ, чем книга. Разрушенные представления, юношеский максимализм и размышления, размышления, размышления… Нет, здесь нет большой трагедии, здесь просто мир, с виду спокойный, но так бурно переживаемый.