Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка - [104]
– Собака разнесла грязь по всему первому этажу, – пожаловалась Силеа.
– И мне пришлось все перемывать, – добавила Чайнья.
– Может, найдете другой дом? – предложил Тьяго.
Силеа отрицательно покачала головой.
– Они очень хорошо платят. Хозяйка сказала: «Мне просто стыдно платить уборщице меньше тридцати долларов в час. Иначе я буду каким-то чудовищем!»
Тьяго рассмеялся:
– Так и сказала?
– И много чего еще.
– В этом городе чувство вины заставляет хозяев платить больше. – Чайнья встала и пошла к раковине.
Какое-то время все молчали, потом Силеа тихо сказала:
– Как ты думаешь, оригами поможет ему поступить? Может, им покажется, что это глупость – столько времени тратить, чтобы складывать фигурки из бумаги. Несерьезно.
Чайнья не ответила.
– Но тут недостаточно просто складывать, правда ведь? – заметил Тьяго. – Чтобы заниматься оригами, надо понимать формы, углы, даже вес бумаги. Я видел на стройплощадках инженеров-проектировщиков, которые твоему сыну и в подметки не годятся.
Чайнья подняла голову и посмотрела на отражение Тьяго в маленьком темном окне над раковиной.
– Этот мальчик когда-нибудь такое построит… – произнес Тьяго, и Чайнья почувствовала дрожь в ногах.
56. Роуз
Роуз сидела за стойкой на кухне. Голова у нее была заполнена туманом. Надвигался срок подачи заявки на грант, а в ушах звенело от спорадического воя пылесоса: Шайна заходила в каждую комнату по очереди. Тонкости бюджета, просеянные через путаные университетские правила и федеральные постановления, мучили Роуз с того самого момента, когда она открыла первую сводную ведомость. Роуз чувствовала, что в колонку «совместное покрытие затрат» закралась мелкая ошибка. Она почти ее отловила, но тут пылесос выключился, и ее отвлек звук распылителя Шайны. Обычно в дни уборки Роуз уезжала в лабораторию, но после того, как Силеа сломала руку, расписание уборок сдвинулось. Естественно, причина была уважительная, и каждый вид работы по дому теперь отнимал у женщин чуть больше времени, но это никак не смягчало легкого раздражения, которое чувствовала Роуз, изучая цифры и ища закавыку.
Из прихожей послышался новый поток кечуа. Силеа с матерью что-то бурно обсуждали. Роуз не реагировала на этот диалог, пока не почувствовала, что женщины стоят в дверях кухни. Она подняла глаза, недовольная.
– Да, Силеа?
– Миссис Холланд. – Силеа вошла в кухню. – Извините, что мы вас отвлекли.
– Ничего страшного. Чем я могу вам помочь?
– У нас сегодня проблема. В другом доме.
– Вот как?
– В районе каньона Сейдж. Мне только что позвонила хозяйка, миссис Эмори.
– Так?
– Она говорит, мы пропустили две комнаты, а в остальных плохо протерли пыль.
– Это большой дом, – добавила Шайна. Мать Силеи заговорила с Роуз впервые.
– Понятно, – озадаченно протянула Роуз. – А вы не можете с этим разобраться во время следующей уборки?
– Это новая клиентка, – объяснила Силеа. – Она хочет, чтобы мы приехали. Сегодня.
– Ой. Боже мой. Ну конечно, – сказала Роуз. До нее вдруг дошло. Отчасти она почувствовала облегчение, что в доме скоро станет тихо. – Ну конечно, поезжайте, Силеа. Вы здесь все равно почти закончили. Поезжайте скорее. Ve… ahora. И не переживайте из-за этой заминки, ладно?
Она показала на входную дверь, махнула рукой на пылесос.
– Спасибо вам, миссис Холланд, – поблагодарила Силеа. – Спасибо за понимание.
Она повернулась и сказала матери что-то на кечуа, спеша уйти. Но мать стояла, не произнося не слова, едва удерживая бутылку с чистящим средством в левой руке и упершись взглядом в шею Роуз.
– Что-то еще? – резко бросила хозяйка. Ей не терпелось вернуться к работе.
Мать Силеи подняла указательный палец.
– Одну минуту.
Она тихо переговорила с Силеей. Казалось, они о чем-то спорят.
– Да, да, – сказала Силеа с раздраженным видом. Она повернулась к Роуз, а ее мать пошла к пикапу. – Миссис Холланд, можно попросить вас об огромном одолжении?
– Конечно.
– Это насчет сына. Атика.
Казалось, что ей было почти стыдно.
– Он в порядке? Не заболел?
– Нет, мэм, ничего такого. Просто сегодня нам надо кое-что сделать, а я боюсь, у нас не найдется на это времени.
– Что же нужно сделать?
Силеа поколебалась.
– Вот, – сказала ее мать, прибежавшая в дом с темно-синей папкой на кольцах. Она перевернула папку и торжественно подала Роуз, будто вручая премию или присуждая почетное звание.
Хозяйка прочитала имя на обложке: АТИК ЮПАНКИ – и тут же все поняла. В папке было его портфолио, которое надо было сдать в Кристальскую академию. Роуз отнесла портфолио Эммы Кью уже несколько дней назад, зная, что ей предстоит суматошная неделя. А сегодня был крайний срок сдачи. Если женщины поедут работать к каньону Сейдж, то они никак не успеют отвезти портфолио Атика в город до пяти часов.
Чуть не прослезившись от внезапно накатившего понимания, Роуз принялась кивать.
– Конечно, – громко сказала она. – Я завезу его по дороге в лабораторию.
Вообще-то она не собиралась на работу сегодня, но уборщицам необязательно об этом говорить. А поездка в Среднюю школу займет всего десять минут.
– Я отвезу… ээ… Yo llevaré la – una – le – portfolio a la escuela?
– Sí sí. Спасибо вам большое, миссис Холланд! – Силеа пожала руку Роуз выше запястья. –
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.
Что скрывается за той маской, что носит каждый из нас? «Воображаемые жизни Джеймса Понеке» – роман новозеландской писательницы Тины Макерети, глубокий, красочный и захватывающий. Джеймс Понеке – юный сирота-маори. Всю свою жизнь он мечтал путешествовать, и, когда английский художник, по долгу службы оказавшийся в Новой Зеландии, приглашает его в Лондон, Джеймс спешит принять предложение. Теперь он – часть шоу, живой экспонат. Проводит свои дни, наряженный в национальную одежду, и каждый за плату может поглазеть на него.
Село Белогорье. Храм в честь иконы Божьей Матери «Живоносный источник». Воскресная литургия. Молитвенный дух объединяет всех людей. Среди молящихся есть молодой парень в инвалидной коляске, это Максим. Максим большой молодец, ему все дается с трудом: преодолевать дорогу, писать письма, разговаривать, что-то держать руками, даже принимать пищу. Но он не унывает, старается справляться со всеми трудностями. У Максима нет памяти, поэтому он часто пользуется словами других людей, но это не беда. Самое главное – он хочет стать нужным другим, поделиться своими мыслями, мечтами и фантазиями.
Скорее рассказ, чем книга. Разрушенные представления, юношеский максимализм и размышления, размышления, размышления… Нет, здесь нет большой трагедии, здесь просто мир, с виду спокойный, но так бурно переживаемый.