Нечестивый Грааль - [38]

Гости смущенно переглянулись, потом русский кивнул, за ним — англичанин, немец и наконец шотландец.

35

— Н-неужели?.. Как же так, отец? — пролепетал Чарли, когда Бритт удалилась на достаточное расстояние от кабинета. В глазах у него читалось неподдельное изумление. — Вы шутите, да?

— Не собираетесь же вы в самом деле лететь с профессором Хэймар в Вену? — спросила вслед за ним Карлота не столько с удивлением, сколько с ужасом.

Романо тоже не мог объяснить себе причину своего поступка. Он и сам не знал, зачем ляпнул, что встретится с Бритт в аэропорту. Импульсивность была вовсе не в его характере — наоборот, обычно он страдал излишней рассудочностью, не позволявшей принимать скоропалительные решения. А тут вдруг он очертя голову бросается неизвестно куда!

— Я уже пообещал ей, что буду ждать в аэропорту, — сказал Романо. — Не отказываться же теперь, правда?

— Но это же бред! — вскричал Чарли. — Я еще могу вы кинуть такое, но только не вы и не Карлота!

Романо позволил себе сдержанную улыбку:

— На самом деле в спешке замешаны целых два фактора.

— Еще бы, симпатичная дамочка, — ухмыльнулся Чарли.

Шарлота шлепнула приятеля по руке, так что на «дамочке» он едва не поперхнулся.

— Вот больной!

— Ну-ну, перестаньте, — урезонил их Романо. — Чарли имеет право на собственное мнение. Хоть я и священник, но не в моей власти отделаться от мужских хромосом.

Карлота вытаращила на него глаза, и Романо поспешно добавил:

— Но к делу это совершенно не относится. Профессор Хэймар значительно преуспела в исследованиях теории родословной, и мне хотелось бы выяснить, каким образом она добилась столь заметных результатов. Долгий перелет предоставит для этого прекрасную возможность. К тому же я должен узнать, отчего умер отец Тэд и какая существует связь между ним и ее изысканиями.

Чарли покопался в своем рюкзачке и выудил из его недр электронный приборчик со встроенной мини-клавиатурой — судя по виду, электронный секретарь. Он подъехал на стуле к Романо и протянул ему аппарат:

— Вот, держите мой «Блэкберри».

Священник в ответ замахал на него руками:

— Спасибо, но нет и нет, — помотал он головой. — Я уже говорил, что отказался от сотовых телефонов.

— Это не просто сотовый, — пояснил Чарли. — По нему вы можете круглосуточно посылать и получать электронку. У него есть «куод-бэнд»,[11] поэтому он будет работать и в Европе через Дойче-Телеком.

Глаза у Карлоты заблестели.

— Возьмите, отец Романо, — принялась уговаривать она, — и мы всегда будем с вами на связи. Вы будете подсовывать нам вопросики, а мы станем вашими глазами и ушами.

Священник поколебался, но принял предложенный «Блэкберри» и взглянул на часы.

— Подскажите хоть, как обращаться с этой штуковиной. Мне пора идти укладываться, чтоб не опоздать на самолет.

Чарли наскоро показал ему основные опции и настроил прибор на получение почты со своего адреса. Романо отправил Карлоте тестовое послание, в котором просил ассистентов заняться альтернативными точками зрения на распятие и воскресение Христа, а также подстраховать его на работе на несколько дней. Чарли и Карлота оккупировали один из «макинтошей» и сообща послали ему ответное письмо. Через несколько секунд «Блэкберри» загудел, и Романо открыл почтовый ящик. Чарли и Карлота ударили по рукам.

— Экзамен сдан успешно, отец! — Чарли потянулся к Романо с рукопожатием. — Теперь вы снова в цифровой эпохе.

Священник взглянул на часы на экране «Блэкберри».

— Если я немедленно отсюда не уберусь, то будет уже не важно, в какой я эпохе: я просто никуда не полечу. Тем более что и билета у меня еще нет.

Он заглянул в свой ежедневник, сунул его в сумку, перекинул лямку через плечо и уже на выходе обернулся к ассистентам:

— На ближайшие несколько дней у меня не запланировано никаких встреч. Всем говорите, что я в Вене. Там меня можно найти через отца Ганса Мюллера в иезуитском епископате. Или пусть пишут сюда.

Он кивнул на «Блэкберри» — и закрыл за собой дверь.

36

Филип Арман задумчиво повертел в пальцах бокал «Шато-Лафита», поднял его повыше, любуясь на свет густыми долгими струями темного бордо, стекающими по внутренним стенкам, затем поднес хрустальный кубок к ноздрям и с наслаждением вдохнул насыщенный аромат, отдающий помимо миндаля и фиалки множеством разнообразных оттенков. Наконец он сделал внушительный глоток, смакуя острый, резковатый вкус, откинулся в кресле и промокнул губы льняной салфеткой. Он весьма ценил привилегию ужинать в этой tres chic[12] Имперской зале «Отеля де Пари». Дверные проемы здесь были задрапированы бархатными, шитыми золотом портьерами, на мраморных постаментах красовались гипсовые скульптуры, со сводчатого потолка свисали роскошные канделябры с золоченой росписью, а изящные золотые капители увенчивали под потолком стройные каменные колонны. Общество в зале в этот вечерний час представляло собой melange[13] из аристократов, крупных финансистов, известных актеров, интеллигенции — то есть мировой общественной элиты.

Когда бы Филипу ни заказывали доставить личное сообщение его таинственному работодателю, для него всегда в «Отеле де Пари» был забронирован номер. Весь гостиничный персонал ходил перед ним на цыпочках. Раз за разом процедура с точностью повторялась: Арман оставлял донесение на регистрационной стойке, занимал один и тот же номер с видом на причесанный цветник в обрамлении пальм-истуканов и ждал звонка. Сегодня вечером он просидел в комнате не один час, после чего побаловал себя изысканным ужином в Имперской зале. Он даже позволил себе порцию любимого фуа-гра, замаринованного в превосходном выдержанном коньяке и приправленного трюфелями.