Небо остается синим - [53]

Оставшись один, Зекань оглядывал комнату. Какое запустение! Он даже пожалел друга. И, конечно, невольно сравнил эту захламленную комнату со своей уютной квартирой — новая мебель, нигде ни пылинки. Но почему Пишта весел? Непонятно. Но сегодня-то Зекань положит его на обе лопатки.

…Именно это выражение и мелькнуло тогда в его голове. Он лихорадочно перебирал нити событий, чтобы понять, есть ли основания посадить его, Зеканя, на скамью подсудимых. А сам следил за каждой грузовой машиной. Может быть, все-таки встретится Пишта?

…Пишта поставил на стол бутылку вина и закуски.

— Значит, пьем из прощального стакана? — добродушно пошутил он.

Зекань, как всегда, отпил до половины. Пишта — до дна.

— Ну, рассказывай о ребятах! — нетерпеливо сказал Пишта. — О Вислоухом. Я слышал, что в капелле Марци снова жизнь бьет ключом? Эх, скорее бы туда!

Зекань был разочарован. Опять Пишта восторгается оркестром! Еще, чего доброго, проговорит весь вечер о делах шахтерской капеллы.

— Ты думаешь, у меня было время для музыки? — раздраженно вырвалось у него. — Я своим горбом вытягивал план! Даже по воскресеньям был занят! Изучал техническую литературу, чтобы не отстать.

Зекань взглядывает на Пишту. Он ожидает похвалы. Но тот весь поглощен разливанием вина.

— Выпьем еще? — улыбается он.

Зекань берет со стола термометр и нервно вертит его в руках. Словно не расслышав слов друга, он говорит тем же раздраженным тоном:

— Ты, кажется, готов в чем-то упрекать меня? Да, я не всегда умел ладить с людьми! Не умел, как ты, болтать с ними бог знает о чем, выпивать. Ну и что же?! Всем не угодишь! Зато мой успех.

— Успех?! — перебил его Пишта. — Ты считаешь свое выдвижение успехом? — Резкие черты его исхудавшего лица еще больше обострились.

Зекань сейчас не может припомнить всех подробностей разговора. Но когда речь зашла об успехе, Пишта стал поддразнивать Зеканя. Это он четко помнит. Мол, на его новом столе, в уютном кабинете, будут теперь отличные нейлоновые письменные принадлежности. Не то что в шахте. И кожаная папка с надписью: «К докладу».

Зеканю все труднее становилось сдерживаться. Быстрее и быстрее вертелся в его руках термометр.

— А ты? Далеко ли ты пошел?

— Я не веду учета.

— Ты говоришь так потому, что… — Зекань запнулся, но Пишта тут же охотно помог ему:

— Ну скажи прямо, тебя, мол, сняли с работы! Это ведь у тебя на уме?

Зекань замолчал. Видимо, Пишту все-таки не снимали. Он не успел это выяснить в тресте. Зекань и раньше знал, что Пишта с первого дня назначения невзлюбил свою работу. «Министр без портфеля», — вспоминал он его невеселую шутку.

— Просто тебе неприятно, что я иду на твое место…

Термометр выскользнул из рук Зеканя и разбился вдребезги. Сотни крохотных серебряных шариков раскатились по полу. Зекань ошеломленно следил за шариками, исчезающими в щелях. Ему показалось, что Пишта взял верх. Но в чем? Как досадно, что термометр разбился именно в эту минуту.

— Что же, давай по ободряющему стакану! — прервал тягостное молчание Пишта, делая вид, что ничего не случилось.

Потом разговор зашел об обмене квартир. Миклош решил показать свое великодушие. Перечислил, сколько фруктовых деревьев посадил во дворе. Это все он безвозмездно оставляет другу. В квартире был ремонт, так что всё в полном порядке!

— А здесь придется белить, — сказал он, окинув взглядом закопченные стены. — Так что надо бы освободить пораньше. Скажем, во вторник.

— Во вторник? — дрогнувшим голосом переспросил Пишта и замялся. — Но пойми, Миклош, это невозможно. Ты же знаешь… жена второй месяц лежит… Плеврит после родов… Позавчера снова привез из больницы…

— Да, но я ведь должен приступить к работе со следующего понедельника. Мне, конечно, очень жаль, но до понедельника осталось каких-нибудь пять дней…

Пишта молчал, опустив глаза. Из соседней комнаты слышалось нервное покашливание. Должно быть, жена слышала их разговор.

— Может быть, мне поехать сначала и подыскать какой-нибудь угол для своих? — раздумывал вслух Пишта. Но, заметив кислое выражение на лице Зеканя, вдруг резко оборвал самого себя: — Хорошо. Будет по-твоему.

— Вот это другое дело! — обрадовался Зекань. — Не ссориться же нам из-за каких-то мелочей!

…Зекань поежился от холода. Восточный край неба светлел. В предрассветном морозном воздухе четко вырисовывались проносившиеся мимо деревья и окоченевшие от холода дома.

И снова вспоминается прощальный вечер. Сейчас он ясно понимает: многие вели себя так, будто не прощались с ним, а ожидали возвращения Пишты.

— Может быть, это и есть настоящий успех?!

Машина въезжала в город. Зекань чувствовал себя усталым и разбитым, как после ночного кутежа. И тяжелее всего было то, что он не научился у Пишты самому главному…

Его встретила безмолвная, пустая квартира Пишты. Сейчас, в этой гнетущей тишине, она казалась еще угрюмее и заброшеннее.

Зекань долго перебирал пустые пузырьки от лекарств, задумчиво вертел их в руках. Он даже не слышал, как пришли маляры и молча начали скоблить стены.

— Какой колер желаете? — в третий раз спрашивал его пожилой маляр.

Зекань молчал.

Разочарование

Она соскочила с поезда и едва не упала, поскользнувшись на мокрой земле. На какой-то миг все поплыло вокруг: небо, поле, деревья. Но только на один миг.