Небесный город - [12]

А дальше началось непонятное.

Холра попятилась, хотя до этого легко уворачивалась от его выпадов, споткнулась, упала. Её нога СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО ударила по ногам офицера спецслужбы, и тот упал, ударившись головой о стол, и потерял сознание.

Естественно, сразу же вбежала охрана, всех заставили замереть. Подозреваемую увели прочь. Прибежавший врач осмотрел пострадавшего офицера и отправил его куда-то на носилках, скорее всего, в лазарет.

— Он ведь выжил? — поинтересовался я. И сразу же почувствовал себя глупо — в убийстве офицера МараМави не обвиняли. — Офицер вашей службы?

— Конечно. Какое у вас впечатление? — он снова кивнул на экран.

— Умбра пыталась его проучить за грубость, — выдвинул я предположение, отметив про себя, что сделала она это очень умно — всё выглядело, как случайность, несчастный случай.

— У меня сложилось такое же впечатление… Ещё что-нибудь? — поинтересовался у меня хозяин этого кабинета.

Он правильно истолковал моё смущение и сомнения. Мне никак не давала покоя фигурка, сложенная холрой.

— Она складывает какую-то фигурку из бумаги. Можно посмотреть ещё раз.

— Конечно, — он отмотал назад. И пустил запись. Я снова видел, как холра отрывает квадрат от одного из оставленных листов бумаги и начинает складывать фигурку. Постепенно лист бумаги уменьшался под её пальцами, приобретая форму.

— Остановите, пожалуйста… Укрупните, фигурку. Журавль?!! — обмер я, опознав фигурку.

— О чем вы? Да, похоже, — вынужден был согласиться он. — Вы знаете это холровское хобби.

— Это оригами. И оно не только у холров. Оно сохранилось на различных планетах. Она складывает журавля… Скажите, а у себя в камере она их так же складывает?

— Да, из бумажных салфеток. Это важно?

— Ещё не знаю, — пожал плечами я. — С этими фигурками журавлей связано какое-то поверье. Нужно сложить тысячу, по-моему именно тысячу, фигурок журавлей и соединить их одну ленту или связку и твое самое сокровенное желание сбудется.

— И что это, по-вашему, может нам дать?

— Не знаю, — пожал плечами я. — Может, она верит в это. Может, хочет, чтобы мы поверили, что она в это верит.

— Но всё это при условии, то она знает об этом поверье.

— Конечно, — кивнул я, поднимаясь со стула. — Может, это просто способ убить время…

— Ещё что-нибудь это значит? Увлечение этим самым гарми.

— Оригами… Да, значит. Это значит, что у неё ловкие пальцы, хорошо развита координация. И она очень терпелива… Иначе не освоила бы это искусство.

— Что ещё можете сказать?

— Она очень спокойна, хладнокровна. Кажется, не особенно эмоциональна. И может за себя постоять, не потеряв при этом «лицо».

— То есть она имеет представление о чести, и заботиться о её сохранении? — не поверил мне хозяин кабинета.

— Конечно. Только это понятие, честь, я и имел в виду. Но должен заметить, что «честь» обусловлена, естественно нормами, её родной культуры, — был вынужден добавить я, чтобы в его понимании всё не упростилось до не могу. — Но как я понимаю о культуре холров мы мало, что знаем.

— К сожалению, вы совершенно правы… А что различия могут быть так разительны? — постучав пальцами по столу, поинтересовался он.

— Да, — и я решил привести хрестоматийный пример, — война между рогхарцами и сефами началась из-за различий в так называемых жестах мира: первые посчитали, что на них собираются напасть, в то время как вторые по нормам своего этикета для доказательства мирных намерений показали всё оружие, бывшее у них на корабле. И это при первой встрече.

— Да, там корджиане быстро навели порядок. Это же проходило по соседству от них. Просто разметали армии и усадили всех за стол переговоров. Так вроде бы было?

— Да, и теперь рогхарцы их союзники, — я невольно поерзал на неудобном стуле.

— Да, — мрачно кивнул тот. — До вечера вы свободны… Вас устроят….

— Извините, но я предпочел бы навестить МараМави после обеда и занести ей цветную бумагу для оригами, — я решил проявить упрямство.

— Сделаете это, когда вам позволят. А сегодня готовьтесь, может быть, и встретитесь с ней. В этом случаи я вас ознакомлю со схемой, по которой будете беседовать у Умброй… Идите, — и нажал кнопку вызова.

Меня проводили в комнату, отведенную мне для жилья. Она ничем не отличал от той, в которой я жил в общежитие при институте. Стены были светлыми, и, слава богу, не серыми, — я твердо верил, что серый цвет угнетает, как и черный, — и совсем немного мебели. Встроенным был только шкаф для одежды и экран связи, он же телевизор. Мне показали, где поднимается стол, опускается кровать, как сделать заказ еды, информации и средств гигиены.

— Вы будете находиться здесь пять-шесть дней в неделю, — поставил в известность молодой офицер, который сопровождал меня до кабинета, где состоялась установочная беседа, и из него в отведенную мне комнату. — И естественно, хранить молчание за пределами этого здания обо всем, что происходит внутри него.

— Понятно, — неопределенно кивнул я.

— Лучше ничего не обсуждайте вне специальных кабинетов, — он слабо улыбнулся мне и ушел.

Я принял душ и перекусил. А потом меня вызвали. Я не без труда нашел кабинет, в котором несколькими часами раньше у меня состоялась установочная беседа. И меня познакомили с девушкой с экрана: именно она сопровождала грубого офицера, лежащего теперь в лазарете.