Небесные побратимы - [35]

А как обидно было за механиков-солдат, которых такие инструкторы Севастопольской школы, как штабс-капитан Ильин, вообще за людей не считали.

Между тем обстановка в городе-крепости сложилась непростая: политические партии, которых было множество, создали свои организации на кораблях, предприятиях, в воинских частях. Все они ожесточенно боролись между собой за влияние на массы. Определенное время преуспевали меньшевики, эсеры и анархисты. Однако воздействие на умы и сердца пока малочисленной партийной организации большевиков неуклонно росло, и этому в немалой степени способствовало то, что большевистские агитаторы были яркими, незаурядными личностями. Особенно внимательно слушали участники массовых митингов матроса Николая Пожарова, прибывшего сюда с Балтики (его ЦК РСДРП (б) прислал в Севастополь по просьбе черноморских моряков-коммунистов). Руководители большевиков отличались от политических противников четкостью идейных позиций, ясностью суждений, конкретностью политической программы. Все это было ими воспринято от Ленина, его ближайших соратников и являлось мощным оружием.

Все большее впечатление производили на слушателей и выступления первого отечественного летчика Михаила Ефимова - беспартийного, но накрепко связавшего свою судьбу с большевиками. Его яркие речи, преисполненные идейной убежденности и народного юмора, импонировали морякам. «Матросы за животы брались, когда выступал Ефимов…» - вспоминала впоследствии севастопольская работница Е. Бурманова. Знаменитого авиатора знали и любили в Севастополе. И то, что он решительно стал на позицию большевиков, имело большое значение для их дела.

Сотир Черкезов после февральской революции уже не мог отсиживаться в Казани. Пребывая все еще под надзором полиции, он нашел предлог и вместе с офицером Афонским выехал в Петроград. На всякий случай, чтобы как-то легализовать свое пребывание в столице, запасся «липовой бумажкой», адресованной начальнику Гатчинской авиашколы: «Вместе с сим командированы во вверенную Вам школу штабс-капитан Афонский и доброволец Черкезов для испытания соответствия их должности инструкторов школы авиации Казанского общества воздухоплавания» 59.

В вагоне было тесно, накурено, шумно. Обсуждались последние события в Петрограде, декреты Временного правительства. Все радовались революции, но по-разному ее воспринимали. Случай свел здесь, в поезде, приверженцев разных партий. Каждый доказывал свою правоту, споря до хрипоты, не стесняясь в выражениях. Сотиру понравилось выступление его соседа по купе. Говорил он очень просто, ясно и убедительно доказывая, что революция только началась и впереди предстоит борьба. Общительный болгарин вступил в разговор, задавая спутнику бесчисленные вопросы. Тот оказался рабочим петроградского Путиловского завода, назвался Иваном Васильевичем Левиным. Черкезов проникся к нему доверием и рассказал ему все о себе.

В Петрограде Сотир поселился у Ивана Васильевича на квартире. И за считанные дни, как сам потом признался, пропитался большевистской идеологией. Такова была сила воздействия его квартирного хозяина и идейного учителя. Левин агитировал болгарина поступить на Путиловский завод, но услышав, что Сотира тянет в свою среду, согласился: ему, пожалуй, лучше устраиваться на авиационное предприятие. Черкезов вспомнил свою работу в «фирме Стеглау». Небольшая аэропланная мастерская благодаря военным заказам превратилась в хотя и небольшой, но все же завод. На вывеске значилось: «И. И. Стеглау и К0. Производство летательных аппаратов. Патенты во всех странах Европы. Ремонт бензиновых моторов». Да и Иван Иванович Стеглау приобрел вид респектабельного предпринимателя. Встретил он своего бывшего сотрудника довольно любезно, предложил место в сборочном цехе.

Среди рабочих завода было немало большевиков. Узнав об участии Черкезова в событиях пятого года в Москве, они стали привлекать его к революционной работе, снабжать нелегальной литературой.

Серые, закопченные стены петроградских окраин расцвечивались алыми кумачовыми полотнищами. Рабочие ходили с красными лентами на рукавах. Многие были вооружены. Квартирный хозяин терпеливо разъяснял болгарину сложные перипетии борьбы политических партий, их тактику и стратегию. Иван Васильевич Левин был в этом по-настоящему сведущ, заседая в Совете рабочих и солдатских депутатов Нарвско-Петербургского района.

«3 апреля 1917 года по всему Петрограду и пригородам разнеслась новость: вождь пролетариата возвращается из эмиграции… - вспоминал Черкезов. - Я уже немало знал о Ленине, и мне интересно было увидеть его. Мой хозяин предложил пойти с ним на Финляндский вокзал…

Площадь перед вокзалом заполнили людские толпы, темень ночи пронизывали лучи прожекторов. Послышались крики: «Поезд пришел!» В энергично шагающем человеке в черном пальто и кепке питерские рабочие узнали Ленина. «Раздалось мощное «ура!», - продолжает рассказ Сотир. - Все мы подхватили. Встреча была незабываемой… Броневик стал для него ораторской трибуной. Я был метрах в тридцати от него. Громкоговорителей, усилителей звука еще не было - Ленин охрип от волнения… Шутка ли - в родную страну вернулся…» [60].