Небесные побратимы - [34]

Шовинистический угар толкнул царское правительство России на репрессии против болгар-русофилов, верой и правдой служивших своей второй родине. Человека безупречной репутации, командующего 3-й русской армией болгарина Радко Дмитриева сняли с поста и заменили новым военачальником. А Черкезова арестовали и предъявили обвинение в… шпионаже. Складывалась воистину парадоксальная ситуация: в Болгарии его обвиняли, что он - «русский шпион», а в России - что он «болгарский шпион»!…

«Привели меня в одну хату, где уже сидели под арестом двое солдат и русский офицер, - вспоминал Черкезов. - Два дня не тревожили. Мы слышали гул немецких самолетов. Гадали, что с нами будет. А после окончания бомбежки потребовали, чтобы о нас, наконец, доложили командиру. Оказалось, он об арестованных вовсе забыл. Меня снова допросили, а потом под конвоем отправили в Петроград. Там, в гарнизонной тюрьме, я просидел полгода в тоске и отчаянии. Однажды, когда я уже потерял всякую надежду на освобождение, меня привели к полковнику Белову. Он мне сказал:

- Один ваш же согражданин оклеветал вас, назвав немецким шпионом.

- Могу ли я узнать имя этого негодяя, господин полковник?

- Нет… При проверке стало ясно, что вы не виновны и задержаны напрасно. Не сомневаюсь, что вы с чистой совестью помогали России».

Обвинение с Черкезова сняли, но в Петрограде жить не разрешили, как, впрочем, всем болгарам. Снова под конвоем отправили в Казань и там оставили под надзором полиции [57]. Черкезов устроился на работу в местном авиационном обществе инструктором пилотажа.

В Казани Сотир Петрович встретился со многими своими соотечественниками, как и он, интернированными и переселенными сюда. Особенно порадовала встреча с Петром Таушановым, скрасившая дни этой заволжской ссылки. Соратники, участники революционных событий 1905 года в Москве Сотир и Петр вспоминали те далекие бурные дни… Тогда пролетарская революция была разгромлена. Но она стала генеральной репетицией будущих, еще более крупномасштабных сражений. Из бесед с большевиком Таушановым Черкезов понял, что теперь Россия стоит на пороге больших перемен.

РЯДОВЫЕ РЕВОЛЮЦИИ

Они проходили охрану.

Они говорили просто:

«Нам надо увидеть Ленина…»

И пропускали их.

Виталий Коротич

…История! Начистоту

Ты им расскажешь, как есть,

Сменившим нас на посту,

Что мы сохранили честь!

Никола Вапцаров

«С кем вы?…»

Февральские вихри и метели семнадцатого года застали Сотира Черкезова и братьев Ефимовых за общим делом - подготовкой молодых летчиков. Они работали инструкторами авиационных школ: Черкезов в Казани, Тимофей Ефимов в Симферополе, Михаил Ефимов в Севастополе.

Когда войска царской России в конце 1916 года стали отступать под натиском противника на Румынском фронте, летчики 4-го истребительного отряда то и дело перегоняли самолеты с места на место. - все дальше в глубь Бессарабии. В Белграде пробыли сравнительно долго. Пилоты размещались на частных квартирах.

Михаил Ефимов не мог выносить бездеятельности и неопределенности. Осточертела эта несправедливая война, эти бездарные генералы, способные лишь гноить солдат в окопах. В соответствии с рапортом Михаила Никифоровича, поданным генерал-инспектору Военно-Воздушного Флота, он был направлен в гидроавиацию Черноморского флота. Там его назначили флагманским пилотом начальника 1-й воздушной бригады и одновременно заведующим переподготовкой летчиков.

«На гидроавиационную базу «Бухта Нахимова» в начале 1917 года прибыл в качестве главного инструктора летчик прапорщик Ефимов», - вспоминал впоследствии бывший матрос линейного корабля «Императрица Мария», большевик Никандр Зеленов [58].

Незадолго перед тем линкор взорвался в результате вражеской диверсии. Матроса Зеле-нова - одного из немногих спасшихся - направили учиться в школу морских летчиков.

Новый главный инструктор, вчерашний фронтовик Ефимов проникся симпатией к своему ученику, матросу Зеленову. Никандр интересно и убедительно рассказывал ему о программе большевиков, о Ленине. Его благотворное влияние сказывалось на Михаиле Ни-кифоровиче все сильнее. Да и не только Ефимова преобразило общение с Зеленовым: его взгляды стало разделять большинство личного состава авиационной базы.

Увидев наивные восторги, с которыми восприняли в Севастополе февральский переворот, матрос-большевик разъяснил, что буржуазная революция - еще полдела. Зеленова избрали председателем матросского комитета двухтысячного коллектива гидроавиации Черноморского флота Военному и морскому летчику Ефимову - единственному из офицеров - массы оказали высокое доверие: его избрали членом матросского комитета.

«Михаил Ефимов пользовался колоссальной популярностью и доверием военных моряков и рабочих как член комитета и офицер-летчик, перешедший сразу на сторону большевиков. Его революционная деятельность вызывала гнев и возмущение контрреволюционно настроенного морского офицерства», - писал Зеленов.

Михаил Никифорович много выступал на собраниях и митингах. Все, что годами накапливалось в душе, вырвалось наружу. Хотелось рассказать, что и он, выходец из народа, натерпелся от высокомерных офицеров-аристократов. Не могли они простить ему, первому русскому авиатору, что он простого крестьянского происхождения. За глаза презрительно называли «мужиком» и «смоленским лапотником».