Небесное созданье - [57]

— Ешь, сынок, ешь сладкие глухариные потрошка. Заслужил. А еще мы с тобой накормим спасателей. Пускай мужички тоже попробуют свежей дичатинки. Ну, а-то, что ни кота, ни белочек не добыли, так в другой раз добудем. Не станем жалеть об этом. — Вскинул потяжелевший рюкзак на плечи и побрел назад.

Он успел соорудить кострище, натаскал много дров. Большой „семейный“ котел спасателей и вместительный чайник уже висели на перекладине. Без четверти четыре поджег сухую затравку, и костер весело затрещал.

Спасатели чуть припозднились. Появились они над обрывом, когда уже был готов глухариный суп с макаронами, найденными в продуктовом мешке, и легонько парил заваренный чайник, сдвинутый на край перекладины. Они подошли изможденные и угрюмые, с серыми лицами от холода и усталости. Сбросили рюкзаки, снаряжение и обступили костер, помалу приходя в себя от пережитого, грели руки над языками пламени.

— Как там? — спросил Алексей у Егора, но тот лишь, закрыв глаза, поежился, словно от озноба и тяжко вздохнул.

— Понятно, — почти без голоса сказал Алексей, скорбно склонил голову и больше ни о чем не спрашивал.

Один из парней, по виду самый молодой, вдруг потянул носом воздух и осторожно приподнял крышку „семейного“ котла.

— Не понял, — проговорил он, глянув на бурлящее варево, и с веселым изумлением посмотрел на товарищей.

— Глухарь, — скромно пояснил Алексей. Кивнул на Дымка, вежливо сидящего в сторонке, добавил: — Кобелек решил побаловать вас дичатинкой.

— Годится, — повеселел Егор. — С такой собакой с голоду не помрешь.

Заулыбались и остальные. Посыпались шутки, смех.

Ужинали при затухающем небе, сидя вокруг костра на рюкзаках. Егор, потягивая крепкий чай, вдруг озабоченно заметил:

— Вроде, как потеплело. Снег перестал скрипеть.

— И горы вокруг засинели, — добавил Алексей. — Значит, давление падает. Не иначе, завтра ветра задуют. Натащат снегопадов.

— Снегопады нам совсем ни к чему, — нахмурился Егор. — Нам в этой щели еще пластаться и пластаться. У тебя-то какие планы?

— Промышлять, какие еще. Из работы я напрочь выпал со всем этим делом.

— Не один ты. Всех на уши поставили. Неделю искали не там, где надо. Да еще бы сколько пурхались в других горах. Парни измотались вконец.

— Была бы рация, я бы махом сообщил, — сказал Алексей. — В тот же день. Но наша бедность такую роскошь не позволяет.

— Не бедность, а наша дурость. И бедные мы только от своей дурости, — с раздражением проговорил Егор и сплюнул.

— Дядя Алексей, — подал голос молодой спасатель, тот, что учуял в котле варящегося глухаря, — а сколько раз за сезон ты спускаешься в это ущелье?

— Когда два, а когда и три раза.

— И сколько за каждый спуск у тебя выхолит?

— Чего — выходит? — не понял Алексей.

— Зарплаты.

— Ему не за спуски-подъемы платят, а за сданную пушнину, — сказал Егор.

— Да это я знаю. Но все-таки, сколько дает один спуск?

— Точнее сказать, не спуск, а кольцо: Купеческая избушка — перевал — спуск в Коозу — проход руслом до Пыжи, и потом — до Базовой. На кольцо уходит весь световой дет». От восхода до заката.

— Пусть будет кольцо. Сколько оно дает?

— Первое в сезоне кольцо вообще ничего не дает. И спуск в Коозу — тоже. Ведь сначала надо выставить по всему руслу два-три десятка капканов под след. Если ставить аккуратно, на каждый уходит минут двадцать. То есть, на первом кольце только засеваю угодья ловушками. Собираю урожай на втором кольце. И на третьем, если оно случается. Ну, а в среднем каждое кольцо пять соболей. В деньгах это, примерно, четыре с половиной сотни рублей.

— Ты бы пошел? — спросил Егор молодого с усмешкой.

Тот рассмеялся и помотал головой.

— За четыре сотни? Ни в жизнь.

— Мало платят?

— Не густо. Да еще риск какой. Мы вон группой идем, что с кем случись, сразу поможем друг другу. А одному бродить по этим ледопадам — гиблое дело. Нога подвернется или сломается лыжа и — каюк. Так ведь, дядя Алексей?

— Конечно, так, — сказал Алексей.

— Ну, а если твою годовую зарплату разбросать по месяцам, сколько в среднем получается? — не отставал молодой.

— Около трех сотен.

— Всего-то?

— Иногда чуть больше. А еще у меня огород есть. Картошку, другие овощи выращиваю. Осенью с мужиками шишкарим. Тоже довесок к промыслу. Хотя шишка родится не каждый год. Короче, живем, не помираем с голоду.

— Только что… — невесело хмыкнул Егор, и глянул на молодого. — Ну что, не манит в охотники? Не по нутру такая романтика?

— Не по нутру, — признался тот, — лучше уж работать в отряде.

— Да ведь и у вас, ребята, работа тоже — не мед, — сказал Алексей, — хотя, может, и платят больше. По горам лазать — быстро без ног останешься. И какие нервы надо. Спасаете не только живых. Насмотрелись, поди-ка, всякого.

— Это уж точно, — качнул головой Егор, — что насмотрелись, то насмотрелись. На всю остатнюю жизнь. Хотя бы взять сегодняшний день. Волосы под шапкой дыбом поднимаются. Вроде бы, и привыкнуть уже должен, а все не получается.

— Котелок мой не помог, что на кусте висел?

— Только твой котелок и целый. А все остальное… Завтра груз «двести» будем поднимать в пластиковых мешках. Сплошные окровавленные тряпки с костями. Да и те поизжеваны. Я такого еще не видел. Даже в Афгане.