Небесное Притяжение - [19]

Хвалей подал руку, помог подняться.

— Я твой друг и для меня без разницы, где и как ты рожден, и кто твой донор. Что случилось с тачанкой?

— Сам не знаю, кто был донором. В детстве я был государственной маленькой военной тайной. Мое рождение ознаменовалось скандалом. Римско-католическая церковь призвала страны к подписанию документа о запрете создания человеческого существа бесполым путем и контролировании международных лабораторий и институтов, изучающих вопросы генетики. Поэтому от меня, чтоб не нагнетать международную обстановку поспешили избавиться и забыть. Иногда вспоминают, — я потер грудь.

— На дедушек: Ленина, Сталина и Брежнева, ты не похож, если говорить о донорах. Ты похож на хорошего человека, — Димка рассмеялся. — И тачанка?

— Что тачанка? Её воспитатель труда уничтожил, тот еще был подонок.

— Приемные родители, когда мне исполнилось шесть лет, решили, что с меня игрушек достаточно: все, что было: собрали и унесли. Приступили к поиску талантов, но ничего выдающегося не нашли.

— Они неправильно искали.

— И что должны были найти?

— Чувство дружбы, в наше время очень редкое качество. — Я улыбнулся и мы рассмеялись.

Оставшуюся часть дня занимались ремонтом траншеи: углубляли, выравнивали осыпавшиеся края, обкладывали их свежим дерном. Дверь в бункер не закрывали, но к ночи затхлость, пропитавшая помещения так и не выветрилась.

На ночь Маркулис назначил дежурства. Над столом, за которым мы обедали, висел железный ящик, соединенный с трубой исчезающей в потолке. Всех удивляла странная вытяжка, пока Рыжков не открыл ящик. В железной коробке оказался перископ, наверное такие же ставят на подлодки, с аппаратурой ночного видения.

Дежурство заключалось в бестолковом глазении в перископ, подкручивании колесиков настройки, чтоб лучше рассмотреть яркие, красивые звезды.

Первым дежурил Губа.

— Товарищ старший сержант, что я должен обнаружить?

— Что-то подозрительное, — усмехнулся Маркулис.

— В смысле?

— В прямом смысле. Если увидишь, что-то подозрительное, или кого-то — немедленно сообщи мне.

— Всегда легче обнаружить подозрительный объект, если знать, что он из себя представляет.

— Товарищ солдат, вы приказ поняли?

— Искать подозрительный объект.

— Правильно. Когда знаешь, что искать, это уже не подозрительный объект. Уловили разницу?

— Так точно, а где искать?

— На земле, вокруг поляны и в небе.

— Могут скинуть парашютистов? — спросил Дылдин.

— Двадцать отжиманий, — приказал Маркулис.

— Товарищ Губов, приказ ясен?

— Так точно.

— Смотрите в окуляры и ищите подозрительные объекты и предметы, — Маркулис ушел в сержантскую.

— Каждых два часа наблюдатели меняются, — Рыжков хмуро посмотрел в мою сторону и направился вслед за старшим сержантом. В дверях остановился.

— Не спать. Сон на боевом дежурстве приравнивается к предательству и дезертирству. — Он ушел.

— Идиоты, — Губов сел за стол, — не нравится мне все это, чувствую за нос водят.

— Отбой! — донесся голос Маркулиса. У нас погас свет, лишь над столом Губова горела красная, дежурная лампочка…

— …Эй, Пол, меня забирают. У меня нашлись родители.

В нашей группе Лютик был самым маленьким и беззащитным. Светлые вьющиеся волосы и круглое лицо делали его похожим на херувимчика. Его дразнили девчонкой и я постоянно за него заступался. Мой клоновый бог, я часто защищал тех, кого обижали, подсознательно сравнивая с собой. Мой детсадовский период был не из легких. Для Лютика, проклятым часом являлся подъем. Насмешки сыпались со всех сторон, группа проявляла интерес к степени сухости его матраса и простыней.

— Лютик, поздравлю, — сказал я, внутренне завидуя и зная что у меня никогда не будет приемных родителей.

Он благодарно обнял меня за шею и прошептал:

— Пол, моя тачанка-растовчанка отныне твоя. У неё волшебный пулеметчик, его зовут Максим, он всегда меня защищал, как ты. — Лютик протянул красную пластмассовую игрушку. — Возьми, теперь она твоя.

— Спасибо, Лютик.

— Береги её. Это красноармейцы — будёновцы, — доверчиво шептал Лютик, словно раскрывал важную тайну.

— Когда тебе будет тяжело, подумай о тачанке, вспомни Максима и они придут на помощь.

— Обязательно. — Я посмотрел на тачанку: неистово летящие кони, возница в папахе, замахивающийся кнутом и пулеметчик, в буденовке, припавший к пулемету и поливающий свинцовым огнем невидимых, настигающих врагов.

Лютик посмотрел на тачанку в моих руках и уверенно сказал:

— Они оторвались от врагов.

— Конечно.

— Послушай, Пол, — он хлопнул меня по плечу…

Я раскрыл глаза, надо мной висело лицо Рыжкова.

— Подъем, боец — твоя вахта.

— Есть. — Я поднялся. Одеваться не было нужды, все спали одетыми, укрывшись одеялами и все равно колотясь от холода. Бетонной блок насквозь пропитался сыростью, его заполнял влажный затхлый воздух. По-хорошему его надо месяц проветривать.

Рыжков, позевывая, ушел на сержантскую половину. Я сел к столу, сменить Сергея. Он посмотрел на меня красными, измученными глазами.

— Как на фронте?

— Без перемен. Не спи, Маркулис три раза подкрадывался, проверял, как я несу службу.

— Значит хорошо несешь.

— Я понял, почему они такими стали. Их заколдовали, превратили в зомби, — прошептал Губов, придвигаясь ко мне. — Я чую.