Небесное Притяжение - [18]

— Из крана вода почти не течет, нет напора, — сказал Хвалей.

— Маркулис говорил, что-то насчет оврага с ручьём, — вспомнил я.

— Да, — оживился Сергей, — не понимаю, почему Маркулис неуверен: можно пить воду или нет?

— И автоматы с подсумками к себе в комнату забрали, — добавил Дылдин.

— Если воду долго не хлорировали, в ней могут завестись всякие вредные микробы, — предположил я. — В бункере должны быть насос и бак с водой.

В проходе появилась фигура Маркулиса.

— Смирно! — гаркнул он. — Прохлаждаетесь?

— Ваш приказ по уборке помещения выполнен, — отрапортовал Дылдин. Он показал на бруствер траншеи — Проветриваем матрасы.

— Молодцы. Иди к Рыжкову, пусть даст с нашей комнаты.

Дылдин удалился, недовольно ворча.

— Так, бойцы, без моего разрешения, из Пикета не выходить. Ясно?

— Так точно.

— Вопросы?

— Наша боевая задача и цель? — спросил я.

— Клон, у нас одна задача — выполнять приказы старших по званию.

— Есть.

— Еще вопросы?

— Что такое саркофаг? — не отставал я.

Маркулис хмыкнул.

— Бойцы, всем в помещение, младший сержант Рыжков объяснит, как нести боевое дежурство на Пикете. — Маркулис двинулся к выходу из траншеи. — Пойдем, Клон, поговорим.

Мы вышли на поляну. Маркулис остановился, лениво развернулся ко мне навстречу, широко расставил ноги.

— Слушаю вас, товарищ старший сержант, — я ухмыльнулся, рассматривая колючее лицо Маркулиса.

— В школе сержантов, инструктора говорят: на своих ошибках учатся, на чужих делают карьеру. Клон, твоя проблема в том, что ты не любишь выполнять команды и делать соответствующие выводы.

— Не люблю выполнять глупые команды.

— В армии глупых команд не бывает. Сказано: люминий, значит люминий, а для шибко грамотных — чугуний. Ты постоянно пререкаешься со старшими по званию и даже позволяешь себе поднять на них руку. — Маркулис улыбнулся. — Я рекомендовал тебя в школу сержантов.

— Не стоило, мне не нравятся сержанты.

— Из тебя мог бы получиться хороший командир: жестокий, целеустремленный, волевой.

— Вряд ли.

— Ты сам решил, — Маркулис перестал улыбаться. — Любишь решать проблемы силой?

— Свои проблемы, — уточнил я.

— Решай, — разрешил Маркулис, его глаза угрожающе сузились. — Что же ты медлишь, боец, покажи сержанту какой ты крутой. Давай, никто не видит — ударь меня.

— Зачем?

— Потому что, я утверждаю: ты никто, простой боец, который обязан беспрекословно выполнять любые приказы, отданные старшим по званию. Приказываю меня ударить.

— Да пошел ты, — я плюнул на сержантский сапог.

Маркулис ударил резко и неожиданно — ногой в живот. Я и охнуть не успел: прижал руки к животу, широко раскрыл рот и упал на колени, мечтая о глотке воздуха.

Маркулис наклонился и прошептал:

— Еще не все потеряно, Клон. Я сделаю из тебя настоящего бойца.

— Попробуй, — прохрипел я.

Удар в грудь кинул меня на землю.

— Ублюдок пробирочный, — прошипел Маркулис. — Мы все о тебе знаем.

— Это большая государственная тайна, — хрипел я, скорчившись на земле. Удары на удивление оказались сильными и болезненными.

— Если понадобится, будем так разговаривать ежедневно. Запомни боец урок и впредь приказы не обсуждай, а выполняй, — Маркулис, напоследок, легонько пнул меня и ушел.

Я лежал и думал о том, что когда-нибудь убью этого сукиного сына.

Послышались шаги, в поле зрения глаз явились сапоги. Димка встревожено склонился, перевернул меня на спину.

— Максим, что случилось?

— Начал проходить курсы образцового бойца.

— Он тебя бил?! — воскликнул Хвалей.

— Успокойся. Все было честно. — Димка помог сесть. — У тебя была в детстве любимая игрушка?

— И не одна.

Я несколько раз глубоко вздохнул, помассировал грудь.

— Профессионально бьет, главное — неожиданно.

— Что?

— Когда-то у меня была красная пластмассовая тачанка-растовчанка, и пулеметчик Максим. — Посмотрел на Димку — он не улыбался, и я продолжил:

— Этот пулеметчик, был моим защитником. Я представлял себе, как он водит из стороны в сторону пулеметом-максимом, и расстреливает моих врагов и обидчиков. От осознания того, что есть кто-то, кто может защитить, пусть даже в мечтах, становилось легче.

— Здорово, а у меня были…

— Дима, погоди. Знаешь, почему у меня было много врагов?

— Почему?

— Потому что я — первый опытный лабораторный!

— Не понял.

— Никогда не слышал про ПУОЛЭЧа?

— Что это, вернее кто?

— Первый универсальный образец, лабораторный экземпляр человека.

— И что?

— Ты какой-то бестолковый, меня зачала и родила специальная машина.

— Ну и что? — в глазах Димки не было и тени изумления.

— Хочу сказать, что я ненастоящий человек. Я клон — человек из пробирки.

Димка расхохотался.

— Ты мне не веришь? Прекрати смеяться, — разозлился я.

— Верю. Только с чего ты взял, что не человек? Ты самый настоящий человек. Какая разница, где ты родился: в машине, или тебя подобрали на улице. Может мои родители, мутанты из аварийного блока?

Когда-то, лет сорок назад, на Заводе взорвался четвертый атомный реактор, снабжающий город и районы электроэнергией. Аварию ликвидировали, говорят что сам Завод не пострадал, кроме одного района. Реактор пытались починить, но неудачно. Наконец, плюнули на это дело — помещения снесли, а территорию залили бетоном, сверху возвели земляной курган. Сооружение назвали «гробницей фараона» и обнесли забором с колючей проволокой. Вдоль колючки поставили смотровые вышки и милицейские посты. Говорят, многие не хотели покидать жилые квартиры и остались в радиационном районе. Постепенно, накапливая радиацию превратились в мутантов, неких антисуперменов, являющихся по ночам и пьющих кровь маленьких детишек. Это из серии страшилок, которые мы рассказывали друг другу по ночам, в «обезьяннике». Вряд ли кто там мог выжить, а если и выжил, то не смог бы пройти через охраняемую зону. Там нейтральная полоса на четыре километра — выжженная земля на которой ничего не растет.