Не в Канзасе - [4]

И все труднее спать с богом, не отвлекаясь на ****ки.

Труднее летать по приборам, стараясь думать как надо —

И чтобы копать от забора и прямиком до заката.

Мне только что намекнули – из рая можно под пули.

Поставили в строй, и хули? Зато одели-обули.

Зато все четко и ясно, приказы не обсуждают,

И более безопасно, чем там, где оберегают.

Мне только что выпал ветер, удачно открылись масти.

И на нулевом километре уже виднеется счастье.

Зубами бы только вену… зажать бы, чтоб не загнуться.

А в общем – какого хрена?

Я создан, чтобы вернуться.

Конверт

Вложи в конверт из плотного картона

Все сны свои и часть воспоминаний

Лизнув, приклей копеечную марку

И не спеша неси в почтовый ящик

Хотя постой, а как же точный адрес

Куда твое письмо помчит в эфире?

Куда бы ни помчалось, не волнуйся

Поскольку адресата не отыщет

Поскольку адресат не существует

Поскольку адресату дела нету

До всех твоих смешных переживаний

В каком-то там конверте из картона

И лишь когда объезд земного шара

Закончив, то письмо к тебе вернется

Покрытое броней чужих печатей

И оберегами разновеликих марок

Его открой и вытряхнув небрежно

На гладь стола всю шелуху, которой

Так дорожил до этого зачем-то

Оставь конверт до лучшего момента

До часа скорби или же веселья

Такого, что душа в себе не сдержит

Такого, что прожжет любую скатерть

Любую крышку сундука и гроба —

Его и спрячь в картон под штемпелями

И впредь держи на самом видном месте

Не сомневайся

Почтальон придет.

Подорожник

Приложи подорожник, и все пройдет,

И домой вернется бродячий кот,

И дадут горячую воду в срок,

И шагнет тот, кто нужен, на твой порог.

Герда Кая найдет в снеговой глуши,

Только ты как следует приложи,

И тогда – сам увидишь – тебе в ладонь

Ткнется мордой волшебный крылатый конь,

И тогда станет легким тяжелый путь,

Только о подорожнике не забудь.

Не забудь, приложи, да покрепче-ка,

И тогда станет теплой ее рука,

И тогда в черном небе опять луна

Разольет молоко золотого сна,

Бросив в ноги неспешную гладь реки,

Уводящей в город, где маяки.

Подорожник – друг, такова игра.

Приложи скорее. Уже пора.

Самайн-2

Засыпая ночью на любимой груди

Не забудь о том, что нынче где-то по снегу

Тысячи ушедших по тропе впереди

Топчут путь Самайну и оленьему бегу.

Тысячи холодных затуманенных глаз

Смотрят, как ты спишь и улыбаются молча.

Помнишь меня, брат? Я б умер множество раз,

Лишь бы ты прожил еще немного подольше.

Вспоминай меня сегодня с каждым глотком,

Помнишь, я как ты, любил холодную водку.

Что же делать, брат? Пускай Самайн за окном

Пляшет над кострами ледяную чечетку.

Ночь Поминовенья обнимает и пьёт,

Крепче пальцы жми, чтобы стакан не разбился…

Слышишь, брат? Тебя любимый голос зовет,

Голос той, с кем ты своим дыханьем делился.

Это плач Самайна, вздох осенней ночи,

Песня тех, кто любит, про кого не забыли.

Наливай мне, брат. А я сквозь пламя свечи

Улыбнусь тебе.

И прошепчу: «Мы здесь были».

Жизнь

_sania_, это тебе…

Когда Ромео Верону бросит —

Без спешки, молча, почти мгновенно,

Его никто ни о чем не спросит,

Ему Джульетта найдет замену.

Она его не проводит взглядом,

Платок не бросит в пыль на дорогу.

«Я не останусь». «Ну и не надо».

«Я не приеду». «Да ради Бога».

Корабль на рейде, и якорь поднят,

А там, за морем – другие люди.

Ромео весел, Ромео помнит,

А что Джульетта? – ее не будет.

Мир пахнет гарью и свежей кровью,

Идут по сельве конкистадоры.

«Ты так смешна со своей любовью…»

«Я так устала от разговоров».

Вожжи отпущены

Вожжи отпущены. Эх, приударьте, красивые!

С миру по нитке, с зелёного бору по сосенке.

Мы же на самом-то деле такие счастливые, —

Не пожалеем о том, что забыли и бросили.

Не пожалеем о сказанном – сказано разное,

Не позовем за собой – на двоих не обломится.

Знаешь, подумай – а вдруг мы такие заразные,

Вдруг с нами лучше совсем никому не знакомиться?

С миру по стопке, иначе никак не получится —

Бог любит пьяных, на трезвых старик отрывается.

Знаешь, а мы никогда на ошибках не учимся.

Даже не учим.

Само как-то так получается.

Дождь

Небо повисло на прутьях балкона,

Капает.

Сердце ерошится злою вороной —

Каркает.

Съежились мысли, их нечем согреть,

Муторно.

Только квадрат заоконный смотреть

Будто кино.

Ветер сбривает по скверу листву,

Ветки гнет.

Видишь, я все еще где-то живу,

Грею лёд.

На отрывном календарике май,

Все впереди.

Я даже денег наскреб на чай.

Ты приходи.

Тикает, такает… Стрелки часов

Лезвия.

В зеркале вижу чужое лицо,

Трезвое.

Вечная практика – горе топить

В проруби.

Глянь, безнадежно как машут крылом

Голуби…

Гвозди

Жили-были, ковали гвозди. Сытно ели, да сладко спали.

Для своих места – на погосте, а чужих по лесам бросали.

Для своих – из ушка серёжку, а для пришлых – с овчинку небо.

Напивались в умат и в лёжку, матюги заедая хлебом.

Прибеднялись: мол, хлеб на квасе, да по лавкам ребята хнычут.

А у каждого – нож в запасе, и в заначке большие тыщи.

Так корёжило лица злобой, проходя под окном соседа,

Что глядеть приходилось в оба, от забора и до обеда.

И на каждый плевок под ноги прорастала трава-паскуда.

И сплетались в узлы дороги, лишь бы дальше пройти отсюда.

Но зато здесь такие гвозди – любо-дорого входят в мясо!

Налетай, дорогие гости, палачи да убийцы, разом.

«Что шарахнулся, пучеглазый, стал белее своей рубашки?»