Не в Канзасе - [3]

Здравствуй, сестра. Что сегодня на карте погоды —

Снова у нашей вселенной тяжелые роды?

Снег, проливные дожди или пыльные бури?

Все, что здесь есть, кровоточит и температурит.

Здравствуй, родная. Спешу поздороваться первым…

Мы из Сибири, сестренка – железные нервы.

Ты мою жизнь на четыре часа обгоняешь.

Редко смеемся. А чаще… ну, ты понимаешь.

Здравствуй. Весна, говорят, задержалась в дороге,

Веришь? Не очень… А нужно-то, в общем, немного —

День простоять, да потом еще ночь не бояться,

Слышать, как дышит во сне, и за руку держаться.

Видеть лицо – не такая уж надобность. Впрочем,

здорово, если во сне. И того, кого хочешь.

«Аська» – онлайн. Без Сибири, конечно, не воин.

Здравствуй, сестренка. Ты рядом.

Я снова спокоен.

В Сибирь

С хрустом наступив на клятву, раздавив ее в осколки,

Ехал я, такой помятый, в Абакан на верхней полке.

Не о чем тут спорить, право, незачем тут тратить слезы.

Вот и ладно, вот и славно, вот и ни к чему угрозы.

Разобравшись с обещаньем, плюнув на большие планы,

Похмелившись на прощанье, очень просто, очень странно —

Ехал по большой Сибири, собирая в горсть удачу,

В коммунальном общем мире, с одиночеством впридачу.

Ехал по дурным приметам, прорубаясь сквозь прогнозы,

Пробуксовывая летом, а зимою – сквозь морозы.

Ехал как Емеля к щуке, как Иван-Царевич – к волку,

Взгромоздивши «аз» на «буки», как багаж на третью полку.

Сколько рельсы ни петляют, шпалы кончатся когда-то.

Вот тогда и повстречают, то ли водкой, то ль ухватом.

Вот тогда тоску проводим, шлепнем звезды на погоны…

А пока – состав отходит. Просьба всем пройти в вагоны.

Бессонница

Шаги патруля по осколкам разбитых зеркал.

Мой друг, ты опять этой ночью успешно воскрес?

Я слышал, что ты до заката вчера умирал,

А после восхода из гроба тихонько исчез.

Твоим Вавилоном теперь управляет другой —

Он даже меня пригласил в свой предвыборный штаб.

Здесь, знаешь ли, выгодно быть молчаливым слугой,

Поскольку, кто тих языком, тот глазами не слаб.

Куда ты уходишь, звеня жестяною сумой,

Пытаясь одною улыбкой кормить и спасать?

По улицам, крапленым ветром, ножом и чумой,

Под небом, с которого можно романы писать.

Когда ты идешь – босиком по январской земле,

Бессонница лижет патрульным седые виски.

А я, без огня, грею руки в остывшей золе,

Пока не услышу дыханье у левой щеки.

Мир

Мир как полный стакан – принимаешь, так пей. Постарайся не расплескать.

Этой ночью твой дом из одних дверей, но кого в эти двери ждать?

Ночь царапает стекла и дышит в стекло, как большой неуклюжий зверь.

И пока твое солнце еще не взошло, хорошенько замки проверь.

Он сидит за столом и листает альбом, вспоминая врагов и друзей.

В его доме бардак, в его мыслях облом, в его памяти пыльный музей.

Ночь стоит за плечами послушной женой, и холодные пальцы легки.

А внутри что-то рвется замерзшей струной, выдирая из сердца стихи.

Этой ночью и вовсе не время решать, это время осталось вчера,

Можно только сидеть и почти не дышать, коротая часы до утра.

Мир как полный стакан, но никто не придет, чтобы выпить его помочь.

Этой ночью он здесь никого не ждет. Он читает и слушает ночь.

Авель

Вечер стирает тени, уводит их на аркане,

Ветер хлопает ставнями, гасит вокруг фонари.

Авель, так твою мать, где же теперь брат Каин?

Что ты глядишь вокруг? Ты на меня смотри.

Кровь на руках тепла, греет не хуже меха,

Краска, не больше того. Смоется на раз-два-три.

Авель, ты бросил кирпич, неужто тебе не до смеха?

Что ты глядишь вокруг? Ты на меня смотри.

Небо пустынно и хмуро. Хоть плюй в него – не ответит.

Ты опоздал, для тебя больше не будет зари.

Авель, твой маузер быстр, тебя не осудят дети…

Что ты глядишь вокруг? Ты на меня смотри.

Нос обоняет гарь до каменных ребер мира.

Богу – приятная жертва, себе – стада забери.

Авель, куда ты бежишь, кто приютит дезертира?

Что ты глядишь вокруг? Смотри на меня, смотри!

Самайн

Самайн! Открыто настежь холодное небо,

И звезды валятся прямо в твои ладони.

Самайн. Забытый привкус горелого хлеба.

Сегодня мертвых с порога никто не гонит.

Самайн! Круги костров опаляют душу,

По венам течет не кровь – ледяная брага.

Самайн! Сегодня мертвые шепчут в уши

Живым такое, что хочется петь и плакать.

Самайн! Заштопан мир костяной иглою,

В прорехи ветер мечет горстями грозы.

Сегодня мертвые пьют наравне с тобою,

В железной кружке мешая со спиртом слезы.

Черная пешка

Черная пешка на белой клетке,

Что ты здесь делаешь, как ты ходишь?

В темном метро на зеленой ветке

Партию мысленно хороводишь.

Черная пешка, кто здесь играет,

Кто назначает правила боя?

В левой ладони – ключи от рая,

В правой – заначка на случай запоя.

Каждая строчка – вызов терпенью.

Начали с шаха, кончаем матом.

Младшей фигуре на усмотренье —

Жить. И играть по чужим раскладам.

Вновь к миттельшпилю ведут все двери —

Неумолимо, без отклонений.

Видишь, и правда – Москва не верит

Просьбам, слезам и часам сомнений.

Черная клетка милее белой.

Но обжигает подошвы снова

Красная площадь – горячее тело

Города.

Ждущего и чужого.

Случай

Мне только что выпал случай, тяжёлый железный кубик,

Шанс доказать, что я лучше, не выбиваясь из рубрик.

Шанс удивить прохожих. И, сидя на тротуаре,

Светить веселою рожей, пока не арестовали.

Мне только что вышло боком, аукнулось без оглядки.