Не той стороною - [42]

К моменту предполагаемого приезда инженера он нарочно не пошел в совет, где работал, а явился на завод, намереваясь познакомить специалиста с директором завода и сразу ввести приезжего в свои проекты. Шаповал знал, что на партийца-директора, занятого ведением окружной партийной школы и неактивно относящегося к делу, он положиться в деле восстановления завода не может. Для этого требовался специальный человек. Добившись в Москве временной, командировки на завод инженера, Шаповал и решил в уме, что с приехавшим специалистом он сговорится и обратно уже его не пустит. Теперь весь этот план рушился; оставалось только развести руками.

Шаповал взглянул на вслушивающегося в объяснение и водившего уныло носком сапога по полу Русакова. Схватился за голову.

— Что вы теперь будете делать? — не знал он от отчаяния, что сказать монтерам.

— Наше дело маленькое, товарищ Шаповал. Справимся без инженера. Что же теперь делать? — ответил Дергачев и рассудил:

— Инженер тоже не большая мудрость. Только планы разводил бы да над душой торчал, как дышло, а работали бы все равно мы.

— Это — мораль в пользу сирот. Говорить мы все — скорошвейки, а проектировку… белая мышь расчертит?

— А готовой разве нет? Были же тут раньше линии?

— Были, так то ж своя станция была.

— У, чорт!

Дергачев растерянно остановился и снял шапку. Поскреб в голове и вычесал решение:

— Придется писать ему.

— Опять целый месяц ждать?

— Тьфу, ну его?

Русаков молча ждал результата переговоров. Теперь, помедлив с минуту, решил вмешаться.

— Не нужно ни писать, ни ждать. Я проектировку сумею сделать без инженера. Мне пришлось на одном вокзале на практике этому научиться. Только, понятно, монтерам придется согласиться на мою ответственность.

Шаповал поднял голову и полминуты смотрел на техника. Потом вдруг решил:

— Действуйте. Если что-нибудь сделаете — на весь свет пустим славу о себе.

Поляков, разразившись боевым кличем отпетого матершинника, воспрянул:

— О! Давно бы так.

Дергачев согласился.

Шаповал решил:

— Идемте в мастерские.

На заводе еле начиналось биение производственной жизни. На заброшенной когда-то самостоятельной силовой станции томился без дела сторож. В кузне из двух десятков горнов в двух сиротливо билось пламя, около них копалось несколько кузнецов. Проходы были загромождены не у места торчащими кучами железного лома и битых машинных частей.

Во дворе группка чернорабочих на тачках возила со двора в помещение уголь. В литейной от двух вагранок несло холодом. Выкрашенные красным суриком модели торчали, частью среди здания, частью сгроможденные в кучу в одном углу цеха, наводя уныние своими пробоинами. Несколько рабочих обсекали зубильними с больших, не отделанных после литья шестерен плюсны льяка, другая группа занималась ремонтом воздухогонных труб.

Один литейщик присоединился к московским товарищам нового заводского штаба, стараясь упомнить намечавшиеся руководителями завода проекты работ.

— К воздухогонной машине придется проводку дать мимо кладовой и в эту стену, — разъяснял Шаповал Русакову. — Для освещения возьмите через счетчик особо линию. А для станков в токарном цехе, для передачи вагонеток и в модельное отделение отвод возьмите от главной линии из мшпинного.

— Что вы тут делать будете? — спросил Дергачев.

— Все время делали части для маслобойных прессов, молотилрк, веялок и всякого сельского инвентаря. Льем задвижки на нефтепроводы, фланцы и блямбы для кранов. Но все это не то… Работал я когда-то на заводе Лимарева в Ростове, и займемся мы теперь лимарев-ской работой — начнем чикать сковородники, котлы и кастрюли. Посмотрите-ка, каких моделей у нас уже набрякал товарищ Дневкин! Кубанские и донские ка-зачихи увидят наши будто под машину выведенные таганки, махотки, макитры, — казака на печку не пустят, пока их бардадымы не предоставят им с базара наш кухонный комплект… Разведем фабрикацию на весь Союз. Только из-за электричества и стоим пока.

— Электричество один месяц — и загудит! — успокоил Дергачев. — Завтра берем линию от станции, чтобы не терять времени. Товарищ Русаков тем временем сделает проектировку, и почнем.

Следуя за всей группой, Поляков курил, прикидывая на свой расчет, где что делать, и тоже подтвердил:

— Шибанем, товарищ Шаповал, только усмехнетесь.

— Ну, месяц значит. Идемте к директору и так и скажем ему, пусть благословляет.

— Вы идите, — возразил Русаков, — а я начну работать, Александр Федорович. Дайте мне одного рабочего с рулеткой, если есть. Проектировка завтра будет.

— Есть! Федя, — повернулся к ждавшему результатов литейщику Шаповал, — достань рулетку в модельной и будешь помогать товарищу Русакову. Это помощник Франца Антоновича, он будет у вас за главного хозяина.

— Сейчас принесу рулетку, товарищ мастер! — немедленно ответил литейщик.

Русаков знал, что, заключая союз с пропахшим большевистской деловитостью Шаповалом, он идет на черную работу мастера полупроизводственника, полуадминистратора. Знал также, что в союзе с этой чернорабочей силой антрацитного восстановителя завода ему, не полагаясь ни на чью помощь, придется в лепешку разбиться — работать не за страх, а за совесть. Пускай! Он был готов вымахать из себя семижильное рвение, лишь бы это помогло ему найти в жизни то место, надежда на отысканье которого не заглохнет в нем до его издыхания.