Не той стороною - [24]

Стебун решил еще раз из Москвы не двигаться.

* * *

Русаков принудил самоуплотниться торговца Файмана в доме, соседящем с «Централен», и предоставил Стебуну комнату в его квартире. Стебун вселился в нее, и следующий после переезда день решил посвятить сговору с руководителями партии о своей работе.

Собрался в один из советских домов. Но по дороге увидел несколько переполненных делегатами Коминтерна грузовиков и автомобилёй, кативших к Кремлю, и сообразил, что начались заседания конгресса Коминтерна; решил и сам отправиться в Кремль.

В парадном зале одного из кремлевских дворцов — встреча представителей революционного пролетариата (уг шести десятков стран, государств и народностей. Стены дворца гудят сговором о маневрах революционного движения по всему миру. Кремль салютует штабу пролетарского Интернационала лозунгами красных знамен. Большевики, из которых многие могли покинуть свои страны, лишь прикрывшись чужим именем, небрежно топчут дворцовые ковры и размещаются в креслах, употреблявшихся лишь в особых случаях царских приемов. И гудит предтечный говор мировой революции в рокотных, речах делегатов. На цыпочках прислуживает выпускающий за дверь прошлое и впускающий будущее старый швейцар жизни — время. Блестят на столах машинки, приготовленные для записей исторических решений штаба Коммунистического интернационала.

Стебун вошел во дворец и очутился в зале.

Группа лиц, руководящих Российской секцией Коминтерна, заняв перед открытием заседания позицию поблизости от стола президиума конгресса, обменивалась приветствиями с цепляющимися за них на ходу иностранными товарищами.

Ладо, ученик и соратник Ленина, прячет в щетках усов и косяках кавказского лица невыцветающую загадочную усмешку. Он знает, что кое-каким делегациям, намеревающимся заразить Коминтерн горячечным путчизмом и заранее храбрящимся, уготован бесславный провал. Дружелюбными поворотами глаз и головы он встречает и провожает здоровающихся и проходящих мимо соратников, обменивается замечаниями с Тарасом и Лысым о кулуарной схватке между французско-итальянскими экстремистами и германской делегацией, стоит в крепко застегнутом френче и впитывает в себя рывки впечатлений от того, что происходит в расположившихся уже за столиками, в проходах и у окон группках делегатов.

Тарас отдельными замечаниями характеризует настроение этих групп.

— Дуются наши левые! — обличает он насмешливо двух прошедших вожаков французских экстремистов.

— Нэхай… Выдуются! — отвечает Ладо, не затрудняя себя перед близкими товарищами обязанностью говорить без характерного кавказского акцента.

Тарас — моложавый мужчина с большой обритой и оструганной головой и с вывернутой немного наружу губой и крутым носом. Он — бывший провинциальный работник, ноі с начала революции бессменно работает при секретариате ЦК.

Лысой руководит правительственной работой верховных органов советской власти. Богатырского роста тяжеловоз с багажом многолетнего образования и россыпью знаний, но со столь популярной всюду, редкою для большевиков склонностью к некоторым сортам напитков, что любители веселых компаний и пирушек в Советской стране в его честь и по его имени называют везде шкафы с выпивкой и буфетные лари — уголками имени Лысого.

На конгрессе Лысой должен был делать доклад как единомышленник Ладо и Тараса. Кроме того он, Тарас и Ладо были друзьями по личным отношениям. Разговор перед заседанием свел эту тройку вместе.

Тарас, оглядывая зал, увидел вдруг среди вошедших Стебуна и живо указал на него Ладо и Лысому.

— Стебун. Вероятно к нам направится.

— А, Стебун приехал! — узнал и Лысой.

Ладо успокаивающе кивнул головой.

— Он здесь уже несколько дней, хочет остаться в Москве. Что ему сказать? — настаивал на том, чтобы сговориться с Ладо, Тарас.

Ладо терпеливо повел плечом.

— Пускай остается!

— А склоки не разведем мы с ним тут? Он ведь на Украине загибал…

Лысого не беспокоило появление нового лица. Он рассудил с благодушной ленцой:

— Крученая и перекрученная левая оппозиция! Давайте оставим его, если Ладо не боится, что будет хуже… Слон!

Тарас беспокойно намекнул Ладо:

— Тогда ему ведь Ильич провел откомандирование из Москвы.

Ладо утвердительно кивнул.

— Знаю. В Москве не ладил, на Украине гнул свое, на фронте допустил грызню. Но работник. Чем гонять куда-нибудь — оставим. Под рукой лучше его рассмотрим. А потом видно будет…

Тарас перестал возражать.

— А где мы его используем?

— Скажем Захару, чтобы поговорил. Нэ районщик. Можно дать выбрать ему, чего он хочет. Захар поговорит — и решим.

Стебун, действительно, намеревался пройти к разговаривавшим. Но, увидев среди центровиков Тараса, он на мгновение остановился. У него не возникало никакого сомнения в том, что Ладо не только не поколеблется оставить его в Москве, но сейчас же поставит его на равную ногу с собой и со всеми своими ближайшими соратниками для участия в верховном руководстве партией. Неприятна мысль о том, что Тарас попытается расстроить эту желанную перспективу, несколько поколебала уверенность Стебуна.

Между Тарасом и им установились неискренние отношения еще со времени, когда оба они оспаривали первенство на руководство партийной организацией в одном из областных центров.