«Не отрекаюсь!» - [14]

А нужно было кормить семью, нести многочисленные повинности в пользу князя. Нельзя было забывать и бояр, а церковь требовала свою лепту. Смерд сызмальства привык к тяжкой доле и особо на судьбу не сетовал. Ведь князь с дружиной обеспечивали безопасность его семьи и хозяйства, а церковь освящала устоявшийся с библейских времён уклад жизни. Прочный и незыблемый в представлении христианина до самого судного дня.

Поле руськой печали

Судный день оказался не за горами. Год 1223-й круто изменил привычный уклад жизни в Руськой земле. Половецкий хан Котян, родственник галицкого князя Мстислава Удалого,[85] принёс грозную весть о монголах.[86] Половцы уже испытали на себе жуткую силу татарской «тьмы» и поняли, что их привольная степная жизнь под угрозой: «Сегодня они побили нас, а завтра побьют вас!». Князья решили помочь своим давним неприятелям и сватам (многие руськие князья женились на половецких княжнах). Собрались на снем (съезд) в Киеве и решили сообща выступить против неведомого доселе врага. В походе приняли участие киевские, черниговские, галицкие и волынские дружины. Полки северо-восточной Руси вовремя не поспели, и уже под Хортицей к огромному пешему и конному войску русичей присоединилась половецкая конница.

Такой поворот событий не устраивал монголов. Они попытались хитростью разобщить силы руських и степняков. К великому киевскому князю Мстиславу Романовичу[87] прибыли послы со словами, что монголы воевать с русичами не желают, а хотят проучить своих конюхов. Так презрительно называли они половцев. Тонкую восточную дипломатию князья оценили своеобразно: приказали послов изрубить. Мосты были сожжены. Расправа с послами означала только одно — войну. В этой преступной даже по законам войны расправе был замешан Михаил Всеволодович Черниговский. Монголы этого не забудут (запомним это и мы).

Войско монголов возглавляли опытные полководцы Субедей и Джебе. Монгольская конница умышленно отступила. Русичи увлеклись преследованием и попали в ловушку. Решающая битва произошла 31 мая 1223 года на реке Калке, притоке Кальмиуса.

Ещё во время похода между князьями вспыхнула котора (ссора), и руськие дружины в решающую минуту остались без единого руководства. В критический момент битвы побежали половцы. Разгром был ужасным. На берегу степной речки полегло девять руських князей и только киевлян десять тысяч.

Великий киевский князь Мстислав Романович встал табором на холме и не спешил вступить в битву. Такое опрометчивое решение оказалось трагическим. Монголы, понимая, что лёгкой добычи не будет, предложили сдаться и обещали не проливать крови. Князь поверил их слову, а монголы его сдержали. Пленного князя и его дружину просто задушили колодами. Сидя на них, монголы пировали свою победу.

Князья Михаил Черниговский, Даниил Галицкий (в битве был ранен) и Мстислав Удалой бежали на Русь. Ещё не пришло их время испить горькую чашу до дна, когда бесславно закатится звезда руських князей, а Русь падёт под ударами кочевого народа. С Калки вернулся лишь каждый десятый воин. «И бысть плач и туга в Руси и по всей земли, слышамшам сию беду», записал летописец.[88]

После Калки

Лето того же года выдалось необычно жарким. Загорелись леса и торфяные болота. Тьма накрыла селения, человек не видел рядом стоящего, а птицы замертво падали на землю. Не успела улечься эта напасть, как на небе появилась необычно яркая звезда. Ночью было светло, как днём. Три дня она перемещалась по небу с запада на восток, а потом исчезла. И разгром на Калке, и лесные пожары, и появление кометы в народном сознании тесно сплелись в одно тревожное предчувствие грядущей беды. Новое несчастье пришло через семь лет. Солнечное затмение в Киеве народ воспринял как кару «за грехи наши» и стал готовиться к худшему.

Невосполнимые людские потери подорвали хозяйственную жизнь в Руськой земле. Экономический упадок тесно переплетался с нестабильной политической ситуацией вокруг Киева. Маховик междоусобной борьбы продолжал раскручиваться, подминая под себя всё новые и новые жертвы. Старейшие руськие князья пали на поле «руськой печали». Старшим среди рода Ольговичей стал Михаил Всеволодович Черниговский. После погибшего на Калке своего дяди Мстислава Святославовича,[89] он занял черниговский стол. И развил бурную политическую деятельность, сопряжённую с неустанным звоном мечей за первенство на Руси.

Андрей в семье Людоты

Прошло уже много лет, как Андрей попал в обучение к Людоте. Кузнец очень привязался к усердному и любознательному питомцу. Жена не подарила ему сына, а так хотелось передать по наследству секреты своего мастерства. Отец богат сыновьями, а славен дочерьми, говорит руськая пословица. Но им с женой такого большого счастья не судилось. Только поздняя дочь Агафия, ровесница и соименница сестры князя Михаила Черниговского, скрасила им жизнь. И вот теперь нежданно у Людоты появился добрый помощник, ставший ему родным.

Когда к Андрею приезжали родители, Людота с радостью их привечал и говорил, что воспитали хорошего сына. Хвалился, что выковал из своего помощника искусного коваля. Сработанные Андреем мечи дорого ценились черниговскими князьями. Не раз они просили его выковать хороший клинок, который не стыдно было бы преподнести в дар знатным гостям.