Не говори маме - [32]

Отец Саввы неслышно поднимается с коленей. Он одет в черное, поэтому я не заметила его сразу. Там, где он только что сидел, расстелен коврик: из того же источника, где хранятся слова «дюраль» и «гровер», в мозг поступает еще одно — «пенка». На газоне появился еще один домовой, но из-за Саввиного отца я не могу подойти ближе и рассмотреть его.

Мы стоим так совсем недолго, но именно тогда начинается ливень.

— Ты откуда такая? — недоумевает Маша. Ее волосы топорщатся короткими рыжими пружинками, стекла очков отражают экран ноутбука. Жалюзи в «Печатной» опущены, свет не горит, но рядом с ее столом теплится торшер, а над стойкой Саввы включена настольная лампа. Его самого нигде не видно.

— Дождь, — говорю.

— Серьезно?

Я стягиваю с нее наушники и поднимаю палец, предлагая послушать, — дождь. Дождь же.

— Блин, я без зонта. — Она взмахивает растянутыми рукавами свитера.

— Я тоже.

Из дверей появляется отец Саввы, с его иконописной бороды капает вода. Если он скажет, что мне нужно посетить чтения Библии, я пойду.

— Дождь. — Он скрывается в подсобке и шелестит там верхней одеждой. — Откуда он взялся?

— Хорошо бы погреться! — кричит ему Маша. Протирает очки краем свитера и заговорщически мне подмигивает. Похоже, на нее он не действует так, как на меня.

— Есть немного портвейна. Здесь все совершеннолетние?

Маша усердно кивает. Перед нами появляются три пузатые стопки: они просто огромные — я никогда еще не пила портвейн и представляю сорокаградусное адское пойло из «Праздничного», но то, что разливает отец Саввы, золотится на просвет и пахнет совсем не страшно.

— Это тауни, — заметив мои опасения, говорит отец Саввы. — Португальский. Пробуйте.

Португальский тауни неуместен здесь так же, как и я. Случайный гость. Тот самый, для которого в сочельник на праздничный стол ставят лишний прибор. То ли заблудившийся путник, то ли почивший член семьи. Я скорее почивший, а он просто заблудился. Должен был оказаться в Вильнюсе или в Праге, а вместо этого проливается в стопки студентов шараги в Красном Коммунаре. Все равно что поступить в Вышку, а учиться в профессиональном колледже номер три. Ездить на машине, которая горит. Или записывать подкаст про убийцу. Фальшивый друг под улыбчивой маской.

— С Богом, — говорит отец Саввы.

— С Богом! — подхватывает Маша.

Я делаю глоток молча. Это вкусно: крепче вина, но не обжигающе. Будто глотнула солнечных лучей.

— Не смотри на него так.

— Извини, что? — Я моргаю, понимая, что уставилась на подсобку.

— Просто не смотри, — усмехается она в монитор включенного ноутбука. — Ты уже нашла место для распродажи?

— Да. — Чтобы поскорее прийти в себя, я растираю мочки ушей. Совсем не заметила, как он ушел. Несколько секунд просто выпало из памяти. — Джон предложил свой гараж, и я согласилась. Понятия не имею, где взять рейлы для одежды. Нужно штуки четыре, не меньше. Я бы не смогла увезти их из Москвы. У тебя, случайно, нет?

— Не-а. А правда, что ты ездила в Москву с Прелей?

Киваю. На языке все еще тает вкус солнца.

— А где вы там ночевали?

— В хостеле, — говорю я, не чуя подвоха. Только пытаюсь понять, откуда здесь всем все становится известно даже раньше, чем произойдет. В уголках Машиных губ мгновенно появляются жесткие складки. Ответ неверный, Майя. Садись, два.

— Май, это совсем не мое дело, но мне кажется, тебе нужно знать. Апрелев направо и налево рассказывает, что вы вдвоем съездили в Москву и там между вами все было.

Меня как будто окунают в кипяток. Я горю. Точно так же я горела, когда после смерти Марта читала комментарии в своем инстаграме. Под нашими совместными снимками. Под моими снимками. Под фотографиями улиц, леса, картин в музеях.

— Я с ним не спала.

Она вскидывает ладони, словно отгораживаясь от меня магической стеной.

— Меня это не касается. Просто не хочу, чтобы ты узнала об этом как-то более жестко.

Несложно вообразить себе подобную ситуацию. И почему я снова вляпалась?..

— Послушай, он сбежал от меня, напился какой-то дряни из «Дикси» и упал прямо у магазина — еще немного, и его бы в полицию забрали. Он не то что ехать — даже идти не мог. Пришлось переночевать в хостеле, и это была ужасная ночь. А теперь он… Зачем?

— Потому что он — это он. — Маша гладит меня по руке и смотрит сочувственно. — Я думала, ты осознаешь риски.

— Нет. — Из-под меня будто выдернули опору. — Не вполне. Я пойду, ладно?..

Маша принесла невероятных размеров сумку с одеждой — должно быть, она тяжелая, но я совсем не чувствую веса. Закидываю ее на плечо, как пушинку. Сейчас мне не нужна никакая одежда. Я жалею о том, что собралась делать эту распродажу. Жалею, что привлекла к себе внимание. И жалею, что вообще приехала в Красный Коммунар.

По пути домой я захожу в аптеку и покупаю знакомый препарат. Рецепт еще годен, и он у меня всегда с собой. Я могу забыть кошелек или «айкос», но только не эту потрепанную путевку к спасению.

Провизорка смотрит на меня дольше, чем принято между продавцом и покупателем, и пристальней, чем если бы я показалась ей интересной. Сейчас она скажет. Я говорю раньше.

— Вы обознались.

Получив таблетки, выбегаю из аптеки, но продолжаю чувствовать на себе ее взгляд. Нужно только дойти до дома и запереться. Тетя Поля еще на смене, голодная Манька с воем кидается мне навстречу, я спотыкаюсь о собственный чемодан, который утром втащила в прихожую и бросила в проходе, заношу его в комнату, чемодан пахнет детским кондиционером для белья, молоком и присыпкой.