Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [74]

Берриман попробовал попросить меня объяснить, что случилось, но это было уже выше моих сил, и с каждой секундой я все более распалялась. «Убийства были необходимым злом необходимого зла! Приказы приходили откуда-то еще!» Я лихорадочно расхаживала по комнате, сжимая кулаки.

«Нам нужно отнестись к этому серьезно», — сказал Берриман. «Не думаете ли вы, что вам нужно лечь в больницу?»

«Нет», — мой ответ был, как выстрел. Как будто можно было бы ожидать другого ответа. Какими плохими ни были мои демоны, призрак больницы был хуже. Миссис Джоунс, о, миссис Джоунс, вы мне нужны, нужны, нужны…

Как в тумане, я осознавала борьбу Берримана между его решением и моим упрямством. Он мог бы настоять на госпитализации; скорее всего, он мог бы запереть меня там немедленно. Но он этого не сделал. «Хорошо, больницы не будет», — ответил он размеренным и заботливым тоном. «Но нам нужно, чтобы вы вернулись к приему навана, удвоив дозу. И я хочу видеть вас дважды в день, пока вы не придете опять в норму».

В течение следующих двух недель я шаркающей походкой таскалась в его офис дважды в день, опустив голову, сгорбившись, глядя себе под ноги. Я проводила часы между приемами, сидя на полу в своей комнате или свернувшись калачиком в кровати, бормоча сама с собой в одиночестве, в компании моих демонов. Иногда кто-то стучал в дверь, но я не отвечала. Душ несколько раз, очень мало еды. Постепенно увеличенная доза навана подействовала, демоны отступили, и туман рассеялся. Я поднялась с пола, привела себя в порядок, и в очередной раз вернулась в мир и начала все сначала.

* * *

Многие мои однокурсники проводили лето после первого курса в Нью-Йорке, где солидные юридические компании платили им хорошие деньги за летнюю практику, в то же время завлекая их дорогими обедами и винами в счет их будущего. Такое лето было совершенно невозможным для меня — стресс от работы в большой юридической компании и безумно занятого лета в городе могли сломать меня. Кроме того, мне нужно было быть рядом с Берриманом.

Стив нашел приют для бездомных с психическими расстройствами через одного из его клиентов юридической психиатрической клинике, и решил поработать там добровольцем, живя в течение лета в самом приюте. Итак, мы оба остались в Нью-Хейвене и продолжили нашу работу в ОЮУ, представляя интересы психически больных пациентов и бедных детей за несколько долларов в час.

Одной из наших клиенток в то лето была молодая женщина с анорексией, едва ли достигшая двадцатилетнего возраста, которая была пациенткой частной психиатрической больницы в Коннектикуте в течение почти двух лет. Она хотела выписаться, но ее родители хотели, чтобы она оставалась в больнице. Их опасения можно было понять; и врачи, и широкая публика только начали понимать, что анорексия не была ни результатом неверного выбора, ни проявлением слабоволия, но была реальной болезнью, возможно — смертельной. Но даже это не означало, что эта молодая женщина автоматически была лишена права голоса в процессе собственного лечения. Одна из ее подружек по старшей школе, теперь студентка Йельского университета, позвонила нам и рассказала про нее, и, когда мы встретились с этой молодой женщиной, я очень быстро поняла ее жизненную ситуацию. Не только из-за своей собственной борьбы с родителями по поводу похудения, но еще из-за чувства безысходности, которое приходит, когда твоя судьба полностью в руках кого-то еще, и ты беспомощна и не имеешь никакого над ней контроля.

У пациентов с психическими расстройствами всегда есть кто-то (или целый хор этих кого-то), которые говорят им, что они должны делать. На моем собственном опыте я открыла, что гораздо полезнее было спрашивать, чего бы я хотела, к примеру. «Если бы вы могли организовать вашу жизнь по-своему, как бы это выглядело и как бы мы могли вам помочь?» Действительно, эта молодая женщина призналась, что ей нужно лечение — она всего лишь хотела, и имела на это полное право, решать, где и как это лечение будет проходить. И моя работа заключалась в том, чтобы помочь ей. И как ни сочувственно я бы к ней ни относилась, я начала понимать, по мере продвижения дела, что как ее юридический представитель, я не представляла свои интересы — я использовала свои знания и навыки, чтобы защищать интересы другого. В итоге, Стиву и мне удалось найти для нее другую больницу, где мы надеялись, что ее будут хорошо лечить, в то же время проявляя больше уважения к ее свободе.

* * *

Я сидела на повышенной дозе навана до конца лета, а также принимала антидепрессанты. Мне пришлось признать, что лекарства работали — я могла заниматься, я достаточно хорошо функционировала в мире — но я все равно ждала того дня, когда я смогу перестать их принимать.

В сентябре меня ожидали трудности второго курса, и новые занятия, и сниженная доза навана — десять миллиграммов, как раньше. Наши встречи с Берриманом вернулись к прежнему графику — четыре раза в неделю. Но, несмотря на лекарства и встречи, меня посещали мимолетные галлюцинации, чаще всего ночью — однажды это был огромный паук, ползущий по стене, но чаще всего люди, которые стояли и пристально смотрели на меня. Их здесь нет. На самом деле их здесь нет. И даже если они здесь, они на тебя не смотрят.