Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [62]

В то лето перед Йельским университетом (когда я вернулась из Оксфорда, и у меня было слишком много свободного времени), я наткнулась на учебник Диагностика и статистика душевных расстройств (известный как ДСДР) в библиотеке Майами. Я прочитала его от корки до корки. Знание всегда было моим спасением, но по мере моего погружения в ДСДР, я начала понимать, что иногда оно может быть слишком трудным и пугающим. Я была достаточно умна, чтобы прочитать текст — определения и последствия — и я понимала значение слов. И до определенной степени я даже поняла науку, стоявшую за ними. Но понимание и поведение — не одно и то же; я просто отказывалась признать, осознать, что это имело какое-то отношение ко мне. А теперь вот тут оно и было, в письменном виде: Диагноз. Что именно это значило?

Шизофрения — это заболевание мозга, которое влечет за собой существенную потерю связи с реальностью. Она часто сопровождается бредовыми расстройствами — то есть фиксированными, но ложными убеждениями — например, что вы убили тысячи людей, и галлюцинациями, ложными сенсорными восприятиями — например, что вы только что видели человека с ножом. Часто речь и разум становятся дезорганизованными до степени бессвязности. Прогноз: я, во многом, потеряю способность следить за собой. Вряд ли можно ожидать, что у меня будет карьера, да даже и работа, которая приносит доход. Я не смогу формировать привязанности, или поддерживать дружбу, или найти кого-то, кто меня полюбит, или завести семью — короче говоря, у меня никогда не будет жизни.

В то время было мало оптимистичных медицинских новостей о лечении шизофрении; не было найдено способа исцеления, да и эффективное лечение было редкостью. За исключением нескольких антипсихотических лекарств с немедленными ужасными побочными эффектами и долгосрочными физическими рисками, выбор лекарственных препаратов для лечения страдающих шизофренией был очень мал. Препараты были действенными для одних пациентов, и бесполезными для других. Необходимо было держать их применение под постоянным наблюдением медиков-профессионалов и корректировкой. Разговорная терапия, которая была существенной частью моего лечения, впала в немилость.

Я всегда была полна оптимизма, считала, что если когда-нибудь загадка того, что происходит со мной, будет разгадана, то проблема может быть решена; теперь же мне сказали, что что бы ни было не так в моей голове — это навсегда и, судя по всему, неизлечимо. Опять и опять я сталкивалась со словами «тяжело протекающее», «непостижимое», «хроническое», «катастрофическое», «изнуряющее» и «потеря». До конца моей жизни. До конца моей жизни. Это звучало скорее как смертельный приговор, нежели как медицинский диагноз.

К этому прибавлялась вся мифология шизофрении, созданная в течение многих лет в книгах и фильмах, которые представляли таких людей, как я, безнадежно злобными или беспомощно обреченными. Я стану буйной, по мере того, как галлюцинации станут для меня более реальными, чем сама реальность. Мои психотические эпизоды будут происходить все чаще, и длиться все дольше; мое мышление будет тяжело нарушено. Может быть, я закончу свои дни в специальном учреждении; может быть, я буду жить всю свою жизнь в специальном учреждении. Или стану бездомной побирушкой, чья семья не сможет больше о ней заботиться. Я стану тем созданием с вытаращенными глазами, от которого на улице шарахаются все уважающие себя мамы с колясками. Отойди от этой сумасшедшей! Я не буду никого любить, никто не будет любить меня. Первый раз в моей жизни я поняла всю глубину слов «это разбило мне сердце».

* * *

В давние времена люди, страдающие шизофренией, считались либо проклятыми богами, либо блаженными. В некоторых культурах «видящие» почитались и занимали высокое положение; в других от них шарахались и изгоняли из общества как прокаженных. В менее давние времена один учебник по уходу за больными в 1930-х давал впечатляющий (хотя и невероятный) перечень причин шизофрении: война, брак, онанизм и религиозное бдение.

История шизофрении богата обвинениями целых семей. В соответствии с весомой многовековой мудростью, моя болезнь была вердиктом для моих родителей. Много лет назад один уважаемый психоаналитик пустил в оборот фразу «шизофреническая мать» — буквально, мать, которая создает шизофреника. Такая мать, что не удивительно, была описана как холодная, отстраненная, неблагожелательная, даже враждебная, и отвергающая, что ни в коей мере не описывало мою маму и мой опыт жизни и общения с ней. Еще одна теория утверждала, что родители становятся причиной шизофрении, когда они ставят ребенка в безвыходное положение («дважды связанного»), когда ребенок получает сильные противоречащие приказания, например «иди сюда — иди отсюда» или «ты хорошая девочка — но ты очень плохая».

Более современные теории причин шизофрении оспаривают или даже полностью опровергают точку зрения «семейной трансмиссии», фокусируясь, вместо этого, на химических процессах в мозге пациента. Быстрое развитие исследований человеческого генома помогло сместить фокус на генетическую предрасположенность к этой болезни. Как и в случае многих других семей, в моей семье был случай серьезного психического заболевания.