Навсе…где? - [4]
Капитан никогда не играл на бирже и не делал ставок в спортивных тотализаторах. У него никогда не было счета в банке. Слэйт гораздо больше времени проводил, думая о прошлом, чем о будущем. Всякий раз, когда он возвращался мыслями в реальную действительность, это было связано с необходимостью раздобыть денег.
Я проложила маршрут, взяв карты из его сундука. Необходимость выручить наличность от продажи тигров несколько усложнила мою задачу, но, с другой стороны, мне хотелось увидеть как можно больше мест и получить как можно больше впечатлений. В конце концов, кто знает – если Слэйт прав по поводу старой карты Гавайских островов, которая ему так нужна, нельзя исключать, что вскоре я буду лишена возможности путешествовать.
Впрочем, раньше времени беспокоиться по этому поводу было бессмысленно. Во всяком случае, ни одна из его карт Гонолулу до сих пор не сработала. И мне имело смысл сосредоточиться на решении ближайших задач.
Первое, что я планировала сделать, – это обменять наш живой груз на американскую валюту. Я надеялась, что мне удастся это сделать по прибытии на место нашей следующей стоянки. Главарь действующей в тех местах китайской банды имел слабость к большим кошкам и всегда готов был за них хорошо платить. Судя по содержанию газетных вырезок, которые мне довелось прочитать, с их помощью он избавлялся от конкурентов.
После этого Слэйт мог легко доставить нас на аукцион «Кристис», в 2016 год. Капитан родился за 51 год до него в Нью-Йорке. Дом, где прошло его детство, всегда ожидал его рядом с краем карты, по которой был проложен очередной маршрут. Главаря китайской преступной группировки, о котором я упомянула, убили в перестрелке задолго до 2016 года. Однако, имея карту, изготовленную в 1981 году, капитану не составляло труда провести «Искушение» через два столетия из Бенгальского залива к побережью Атлантического океана, туда, где находился Лонг-Айленд. В конце концов, хотя ему трудно было назвать Нью-Йорк своим домом, город он знал хорошо.
Именно поэтому я очень удивилась, когда карта 1981 года вдруг нас подвела.
Мы плыли, направляясь к краю карты Калькутты. Небо было так густо усеяно звездами, что казалось, будто на него откуда-то сверху насыпали сахар. Я знала, что после промышленной революции ночи уже никогда не будут такими красивыми.
Звезды стали блекнуть по мере того, как мы скользнули на поля карты, приближаясь к почти незаметной границе, где Индия 1774 года исчезала и возникало нечто совсем иное. Вокруг нас заклубился туман, словно судно окружили души погибших моряков. Не доносилось ни звука, если не считать плеска волн, разрезаемых корпусом корабля. Все дышало спокойствием, но моря у краев карт были непредсказуемыми. Ветры и течения часто меняли направление, и преодоление границы с каждым разом становилось все труднее. Порой – правда, очень редко – в тумане возникали призраки кораблей, чьи капитаны сумели найти вход в соседний мир, но так и не смогли выбраться из него.
Мне вдруг стало зябко, и я потерла ладонями свои обнаженные плечи.
– С вами все в порядке, амира?
Я скорчила гримасу, кивнула в сторону туманной дымки за бортом и сказала:
– Пограничные пространства напоминают мне чистилище. Здесь заканчивается один мир и начинается другой.
Кашмир недоверчиво приподнял брови:
– Разве в чистилище не должно быть несколько жарче?
– По мнению святого Августина – да. Но то, что я вижу, больше похоже на луга Асфоделя у Гомера – правда, здесь явно меньше кровожадных призраков.
– Ну да, само собой, – рассмеялся Кашмир. – Похоже, мне надо побольше читать.
– Уверена, тебе известно, где находятся мои книги. Так что, если захочешь украсть их, для тебя это не составит большого труда.
Взглянув на Кашмира, я улыбнулась и снова посмотрела в сторону штурвала. Улыбка тотчас исчезла с моего лица. У рулевого колеса стоял Слэйт, направляя наш корабль к дальнему берегу, который мог видеть только он… но при этом на его лице было написано такое разочарование! Он то откидывал голову назад, то, наклонившись, пристально вглядывался вперед, но было ясно, что он не понимает, куда нам следует плыть.
Внезапно ветер резко усилился, началась качка. Пелену тумана пронзила вспышка света, затем низко заворчал гром. Еще несколько секунд – и налетел шквал. Хлынул ливень, мгновенно намочив паруса. Сверху послышалась ругань Ротгута, который вел наблюдение с площадки впередсмотрящего – вместе с мачтой он описывал гигантские дуги, словно сидел на верхушке маятника метронома.
Переход до Нью-Йорка должен был осуществиться без больших осложнений, тем более последняя его фаза. Но что-то, похоже, было не так.
– В чем дело, капитан?
– Не знаю! – крикнул Слэйт и резко положил штурвал вправо, пытаясь изменить курс, однако волны продолжали нести нас вперед.
На носу Би изо всех сил натягивала стасель-нирал, пытаясь убрать носовой парус. От ее движений рында, прикрепленная к ее поясу, издавала глухое звяканье.
Корпус корабля жалобно застонал под ударом огромной волны. Следующий, еще более страшный вал захлестнул палубу. Кашмир схватил меня за руку и подтащил к мачте. Я ухватилась за нее, отворачивая лицо от ветра, и почувствовала под пальцами острые щепки и отверстие – это было место, куда угодила пуля британского офицера. Еще одна волна разбилась о нос корабля и прокатилась по палубе. Холод забортной воды обжег мне ноги.
Актуальная проблема выбора — мир или война, любовь или ненависть, дружба или личная выгода, норма или порок, мечта или реальность, не только в окружающей действительности, но и внутри личности. Отдельная территория окружена зоной отчуждения. Власть сосредоточена у Альянса «Черных лилий». Старый режим (мир, каким мы его знали) был свергнут Революцией «Черных лилий». В их символике лилия — всходы новой жизни, черный цвет — грязь, из которой поднялось новое поколение. Каждый революционер — лепесток «Черной лилии». Действие начинается спустя пять лет после революции, порядок еще не успел установиться.
В Ледяном дворце, переливающемся в задумчивом свете звёзд словно роскошное бриллиантовое ожерелье на шейке первой красавицы, было по-праздничному весело и оживлённо. Ещё, ведь такой прекрасный повод для встречи: празднование Нового года, который по традиции отмечали не в ночь с тридцать первого декабря на первое января, как это принято у людей, играющих со временем, словно непослушные котята с клубком шерсти, а в ночь с тринадцатого на четырнадцатое января. Некоторые люди, однажды побывавшие на торжестве в Ледяном дворце (стоит заметить, что такой чести удостаивался далеко не каждый смертный) называли это торжество Вторым Новым годом, а позже его и вовсе переименовали в Старый Новый год.
В этом мире "ИКЕА" торгует не только шкафами, а Речь Посполитая, вполне себе русскоязычная, раскинулась от океана до океана. Здесь есть aйфоны, хипстеры и каршеринг. В этом мире нет млекопитающих, хоть и есть люди. Но есть ли в этом мире сострадание?
Когда мне было шесть лет, в нашей кладовке поселилось нечто. Сначала это никак не проявлялось, но я знала, что оно ждет своего часа. Затем начали слышаться шорохи, поскуливания и прочее. Конечно же, мне никто не верил. Да и сейчас, когда я выросла, все считают это детской выдумкой. Так было до тех пор, пока я не рассказала все своей подруге Лине. Но лучше бы я этого не делала… Начались странности, да какие! Парень подруги, Юра, встретил меня у университета и так настойчиво предлагал проводить, что я чуть не согласилась.
Что делать, если вас спас из-под колес машины ангел? Бежать! Что делать, если друзья оказываются опасными врагами и не совсем людьми? Скрываться. И что делать, если харизматичный незнакомец предлагает руку помощи? Конечно же, принять ее. Пусть будет сложно. Пусть внутри проснется непонятная сила. Главное, что он будет рядом. Всегда. Ведь так?
Где-то там есть Истинный Мидгард, в котором грабят людские селения йотуны, инеистые и огненные, куют свое загадочное оружие темные альвы — и живут оборотни. Но берегись и не касайся одной из рун в тот час, когда такой же руны касается рука оборотня — потому что если тебе выпала руна Райдо, означающая путешествия, и руна Гебо, означающая брак, то ещё неизвестно, какая судьба выпадет тебе самой… .
А вам никогда не хотелось владеть миром? То есть всем миром: людьми, животными, городами и континентами, планетами и звездами? Человек, которого мы привыкли называть Отцом (хотя это не так) собрал нас, дюжину брошенных детей, и каждого наделил знанием, ведущим к могуществу. Так, например, Майкл понимает языки всех животных, рыб и насекомых, какие только водятся на Земле, а Маргарет на короткой ноге со всеми мертвецами, когда-либо отошедшими в мир иной. Я же… что ж, мое умение – самое скромное.
Мое имя – Хоуп Арден. Хотя вы вряд ли меня помните, даже если мы встречались уже тысячу раз. Все началось, когда мне исполнилось шестнадцать. Папа стал забывать подвезти меня в школу, мама – позвать к ужину, а для лучшей подруги я превратилась в незнакомку. Не важно, что я говорю, что делаю, какие преступления совершаю, – вы все равно меня не вспомните. И теперь пришло время рассказать мою историю. Кем бы ты ни был, читатель, – вот мои слова. Моя правда. Слушай. И помни меня.
Оно ждет тебя за порогом. Оно… нечто ужасное, нечто такое, что ни в коем случае нельзя разглядывать. Потому что один лишь взгляд на это существо? устройство? человека? грозит безумием и гибелью.Человечество перестало существовать. Горстка выживших прячется в заброшенных домах с заколоченными окнами, не решаясь выйти наружу. Мэлани, мать-одиночка с двумя детьми, решается наконец бежать из своего дома-тюрьмы – бежать туда, где, по слухам, еще есть люди, туда, где безопасно. Ей предстоит ужасное испытание: двадцать миль вниз по реке в ненадежной лодке, с завязанными глазами, полагаясь лишь на острый слух ее малышей.
Мир без голода и болезней, мир, в котором не существует ни войн, ни нищеты. Даже смерть отступила от человечества, а люди получили возможность омоложения, и быстрого восстановления от ужасных травм, в прежние века не совместимых с жизнью. Лишь особая каста – жнецы – имеют право отнимать жизни, чтобы держать под контролем численность населения.Подростки Ситра и Роуэн избраны в качестве подмастерьев жнеца, хотя вовсе не желают этим заниматься. За один лишь год им предстоит овладеть «искусством» изъятия жизни.