Научная журналистика как составная часть знаний и умений любого ученого. Учебник по научно-популярной журналистике - [81]

Но природа оказалась и тут мудрой и милостивой. Она оставила нам возможность в трудную минуту призывать себе на помощь неудачников, что ушли в полное, казалось бы, небытие в те роковые мгновения, когда формировалась наша личность. Сдвинув в любую сторону точку баланса, мы вызываем к жизни сотни своих нереализовавшихся «я», мы вновь окунаемся в ту атмосферу слияния индивидуальностей, в тот коллективный разум, которым были сильны наши далекие предки. И этот забытый душевный комфорт, эта способность к рефлексии и как бы коллективным решениям и действиям часто спасают нас в одиночестве, в стрессе, в людской разобщенности. Так велики резервы, заложенные эволюцией в своем избранном чаде, так предусмотрительна ее любовь, так продуманы на тысячи веков и на миллионы возможных случайностей ее решения…

Мы очень мало знаем сегодня о себе, о собственном мозге, о главной, быть может, его тайне – двух половинах, столь схожих и столь различных. Наука делает здесь лишь первые шаги. И вовсе не звучит устаревшим или наивным тот отрывок из размышлений И. П. Павлова, который послужил – в разъятом виде – названиями для главок этой истории:

«Что значит эта парность? Как понимать, как представлять себе одновременную деятельность больших полушарий? Что рассчитано в ней на заменяемость и что, какие выгоды и излишки дает постоянная, соединенная деятельность обоих полушарий?»

…Так я разделался с последним субботинским вопросом, понимая, конечно, что оперирую опять-таки всего лишь гипотезами, а не доказанными теориями.

* * *

Одна из теорий психологии личности утверждает, что в каждом человеке живет Ребенок, Родитель и Взрослый. Первый вносит в общение очарование непосредственности, второй стремится уберечь дитятю от опасностей и запретить ему все, что только можно, а третий вынужден постоянно вмешиваться в их спор между собой. Это голая схема. А передо мной стояла одетая (и вполне недурно, учитывая сложности сезона) прелестная молодая девушка, которая по возрасту могла бы быть – но, к счастью, не была – моей дочерью. Пока мы с Субботиным снимали маскарадные костюмы перед оргкомитетом и приносили свои извинения за несостоявшийся эксперимент, Манана купила мне билет и теперь сама привезла его прямо в аэропорт. В руке у нее был небольшой чемоданчик, на плечи, несмотря на жаркую погоду, наброшено теплое пальто.

– Скажи, – сказала она, и я понял, что мне, пожалуй, будет недоставать этих ни на что в мире не похожих «с» и «ж». – Скажи, тебя кто-нибудь очень ждет в Москве?

– Конечно, – ответил я. – Меня очень ждет Джули.

– Она красивая?

– Да. Рыжая, глаза карие, ноги длинные, хвост…

– Не шути, – сказала Манана строго. – Скажи лучше, она умная от природы или это ты ее такой сделал?

– И от природы, конечно, она очень породистая, ну и я ее многому научил, – сказал я.

Манана на секунду отвернулась. Мне захотелось сказать ей что-нибудь приятное и смешное.

– Знаешь, – сказал я. – Грузия – удивительная страна. Но самое удивительное место и ней – Кобулети. Там по всему городу, на пляже, на базаре, просто по улицам разгуливают ирландские сеттеры, словно обычные дворняжки. Какой-то чудак привез сюда много лет назад двух собак, и вот они дали такое потомство. Понимаешь, как в сказочном сне, как в материализовавшейся мечте, выплывшей из подсознания, из той сферы, которой управляет правое полушарие, – целый город ирландских сеттеров, рыжих, с карими глазами, длинными ногами, а хвосты…

– Ладно, – сказала Манана каким-то совсем другим, решительным голосом. – Идем на посадку. Теперь я уж никогда не научусь понимать, когда ты шутишь.

Строгий милиционер ни за что не хотел пропускать ее к самолету, но Манана заговорила с ним по-грузински, что-то объясняя, поглядывая время от времени на меня. Разговор был довольно темпераментным, но под конец страж порядка сдался.

– Что ты ему сказала? – поинтересовался я.

– Ты же сам говорил мне, – она передразнила мои занудливые интонации. – «Если есть хоть малейшая возможность сказать правду – говори ее».

У самого трапа Манана разорвала и пустила по ветру какую-то бумажку.

– Ты меня тоже многому научил, – сказала она и, повернувшись, бегом бросилась к аэропорту.

…Странное дело: я опять сидел на кресле «два Боря», а «два Аня» рядом со мной пустовало. Забавно, подумал я, если бы в нем сидела сейчас Манана со своим смешным чемоданчиком и мы с ней до самой Москвы о чем-нибудь болтали. Еще и подумал: жаль, что эксперимент сорвался – не такие уж они сложные, эти субботинские вопросы. Но съездил я все-таки не впустую: стал хоть немного разбираться в странной, существующей вне логики женской психологии – как быстро, всего за несколько дней, научились мы с Мананой с полуслова понимать друг друга. И что ни говори, а строгое, дисциплинированное мышление помогло мне разгадать козни друзей-психологов. Да, досталось в этот раз моему левому полушарию…

И вдруг по совершенно непонятной причине мне безумно захотелось, чтобы кто-нибудь приложил электроды именно к этой, вычисляющей все на свете половине моей головы и из простого человеческого милосердия пустил через них ток.