Научная журналистика как составная часть знаний и умений любого ученого. Учебник по научно-популярной журналистике - [83]
Этот список отнюдь не ограничивается математическими дисциплинами, но включает в себя труды по ядерной физике, физике твердого тела, химии, межзвездным коммуникациям, оптическим иллюзиям и связанными с ними психологическими проблемами, теории принятия решений, методам обучения, дифракции рентгеновских лучей, офтальмологии. В их число входит даже обложка брошюры, изданной Службой парков США, в которой описывается национальный парк «Эверглэйд», где плывущие рыбы трансформируются в летящих водоплавающих птиц[11] – своего рода символ экологического единства земли и воды Флориды, символ, отличающийся и научной точностью, и эстетическим совершенством. Именно сочетание глубокой интеллектуальности с мастерством странной, западающей в память красоты характерно для творчества Эшера.
Настоящие заметки посвящены, однако, лишь малой частности в трудах Эшера: описанию шахматной партии, изображенной на одной из его гравюр, названной «Метаморфозы». Она представляет собой некую фантазию, в которой одна идея в потоке «свободных ассоциаций» следует за другой, причем всякая тема вытекает из предыдущей и в свою очередь определяет собой последующую. Одна из таких тем – шахматная игра. По словам самого Эшера, «…кубические блоки дают начало городу на берегу моря. Башня, стоящая в воде, является в то же время и шахматной фигурой на доске, которая своими светлыми и темными квадратами вновь возвращает нас к буквам, образующим слово «метаморфозы».
Мой друг м-р Дэвид Флейшнер, специалист в области шахматной игры, указал мне на истинный смысл этой шахматной позиции, имеющий прямое отношение к философскому духу, присущему всем работам Эшера. Стоит отметить, между прочим, что шахматные фигуры на его гравюре – самые обычные, общепринятого простого и строгого «стаунтонского» стиля, столь не похожие на те намеренно вычурные, что используются, как правило, в разного рода рекламных художествах, где они всегда показаны в совершенно бессмысленных и абсурдных позициях.
Эшер же расположил свои шахматные фигуры таким образом, что партия на доске имеет глубокий, можно даже сказать трагический, символизм. М-р Флейшнер замечает (письменное сообщение, 1971 г.): «…Это так называемый спертый мат, известный как «наследство Филидора». Он был известен уже в 1496 году и впервые опубликован неким Лусеной: белые ходят Л:d8 в ответ черные: К:b7. Мат».
Таким образом, белый король с неизбежностью обречен: его собственная ладья в попытке защитить его от вражеского ферзя закрывает собой единственный путь к бегству от атакующего черного коня, который и наносит роковой удар.
Эта тема неизбежной обреченности вновь появляется в гравюре «Предопределение», где «агрессивная прожорливая рыба и нежная ранимая птица являются актерами некой драмы. Столь контрастно различные черты характера неизбежно ведут к развязке… черная сатанинская рыба и белая птица, сама невинность, но, к сожалению, неминуемо обреченная на уничтожение[12]. Тема гравюры «Встреча» – вновь предопределенное заранее соприкосновение белых и черных фигур, добра и зла, хотя здесь уже есть элемент взаимоприемлемости или, во всяком случае, смирения с неизбежным. На гравюре «Предел на круге IV, Небеса и Ад» перед нами еще раз предстает неотвратимая переплетенность белого и черного, доброго и злого, которая с пугающей ясностью проникает в самые глубины нашего естества, но по мере того как наше видение мира расширяется до пределов нашего сознания и понимания, все уменьшается и уменьшается и в конце концов исчезает в неразличимом Ничто.
Документ четвертый
Из «Журнала Вашингтонской академии наук», 1973, т. 63, № 2, с. 91.
Дорогой сэр!
Я пишу по поводу небольшой статьи, опубликованной в «Журнале Вашингтонской академии наук» доктором Чарлзом Мильтоном, названной им «Заметки по поводу графики М. К. Эшера».
В течение почти 20 лет я восхищался необычными работами м-ра Эшера и собирал их в свою коллекцию. Впервые я познакомился с ним по переписке, а позже мы встречались по разным поводам. Одна из таких встреч состоялась в Гааге в июне 1968 года, на праздновании семидесятилетия м-ра Эшера, когда в честь него была проведена выставка-ретроспектива его графики в Гемеенте-музее.
На следующий день после открытия выставки я посетил его в его доме в Баарне, и между нами состоялся большой и долгий разговор. В ходе его он спросил меня, слышал ли я о какой-либо публикации, касающейся объяснения шахматной позиции, изображенной на его гравюре «Метаморфозы».
Я ответил, что мне ничего об этом не известно. Он повторил слова, которые часто говорил другим, о том, что его работы – это «игры, серьезные игры», а после этого стал объяснять мне смысл ситуации, возникшей на шахматной доске. Он просил меня никому не говорить об этом, поскольку ему любопытно было узнать, когда же кто-нибудь заметит игру в игре, которую он изобразил на своей гравюре.
