Научная журналистика как составная часть знаний и умений любого ученого. Учебник по научно-популярной журналистике - [54]

Юрий Анатольевич Субботин – лицо вполне реальное. В редакции впервые появился около года назад как мой приятель и потенциальный автор. Писаной строчки от него мы не дождались, зато он со всеми перезнакомился и стал в журнале своим человеком. В последние недели зачастил к Тане, и они что-то вдвоем напряженно обсуждали, не посвящая меня в свои игры. Таковы объективные факты. А субъективно дело выглядит вовсе не такой уж идиллией. Редактор, как известно, – существо территориальное: он вынужден охранять пределы своих журнальных интересов и вести неустанную борьбу за авторов и темы с особями своего вида без различия пола и возраста. Поэтому Танино поведение, строго говоря, противоречило профессиональной этике, и я мог бы подвергнуть ее единодушному осуждению. Но стратегически это было бы бессмысленно, далее вредно. Во-первых, я был убежден, что далее ее вкрадчивая и обволакивающая манера обращения с людьми в данном случае не даст результата: ничего, кроме научных статей, Субботин в жизни не создаст. А во-вторых, мне выгодно было приобрести право на сатисфакцию, и я продумывал возможную акцию возмездия, втихомолку приглядываясь к взращенным Таней кадрам. Прямой и бесхитростный Рексин не понимал, очевидно, всей глубины интриги и по-своему заступился за мою якобы попранную честь. Отсюда и Танина болезненная реакция на его внешне невинное предложение. Если, разумеется, законы нормальной человеческой логики применимы к женскому правополушарному мышлению – эту оговорку я теперь никогда не забываю делать.

Состояние душевного комфорта для мыслящего существа – одно из самых опасных: оно впадает в благодушие и теряет широту мышления (если она свойственна ему). Просвещенный анонимным автором, я чувствовал себя мудрым змием, коему ведомо все, что было, есть и будет, и в качестве такового взял злополучную статью, вписал в правом верхнем углу субботинскую фамилию со всеми полагающимися научными титулами и понес ее к главному редактору. В конце концов, говорят же на Востоке: «Послушай женщину и поступи наоборот»…

Так я встал на путь авантюризма и обмана, поддался на провокацию, не разглядел западни, проглотил наживку вместе с крючком и позволил вражескому коню заночевать в своей Трое. Ненужное зачеркнуть.

Завязка

В жизни каждого человека бывает момент, когда работа, которой он занят, вдруг начинает казаться имеющей некоторый особый, сокровенный смысл. Умопомрачение наступает внезапно, причины, вызывающие его, не установлены, можно, стало быть, предполагать и вирусную природу. Известно лишь, что пока где-то в глубинах коры обоих больших полушарий бушует это цунами, случается порой натворить столько глупостей, что на обдумывание их уходит все время до следующего приступа. Ни возраст, ни пол, ни ученое звание, ни вообще любое из человеческих качеств или анкетных данных не могут служить защитой от вспышки комплекса полноценности. Симптомы наблюдаются самые неожиданные, у меня, например, заболевание вылилось в навязчивую идею, будто бы всякая настоящая литература является литературой научно-популярной. Булгаковский «Театральный роман» весь держится на шестеренках и пружинках закулисной жизни, по сути, он – руководство для начинающего драматурга, написанное заботливой и, как всякий хороший «научпоп», талантливой рукой. Чапековские «Как это делается» – опять-таки образец работы популяризатора кинематографического, газетного и театрального производства. Нечего говорить о нашумевших романах Артура Хейли. И «Отель», и «Колеса», и «Окончательиый диагноз», и «Аэропорт» интересны описанием технологии: как устроена гостиница со всеми ее службами; что нужно, чтобы выпустить новый автомобиль; кто, как и почему заботится о нашем здоровье или пренебрегает им в лечебном учреждении; какова сложная механика самолетного мира с его взлетами и посадками, пилотами и стюардессами, диспетчерами и страховыми агентами. Прелесть «Робинзона Крузо» – именно в точности и подробности описаний каждого дня и поступка: строительства дома, устройства огорода, приручения коз. Уберите из «Гамлета» Эльсинор со всеми сложностями его социальной машины, очистите Шекспира от скрупулезного рассказа о деталях и частностях человеческих отношений и взаимосвязей – останутся лишь мятущиеся по сцене фигуры. Что, как и почему – три кита научпопа держат на себе все, что стоит читать и перечитывать.

Так полагал я тем летом, и каждый новый силлогизм дарил мне бодрость и оптимизм. Лили дожди и сияло солнце, упрямилось машбюро и геройствовали художники, главный редактор рубил все подряд и секретариатские девушки стали приносить нам чай прямо на рабочее место – все шло своим чередом, радости сменяли печали, верстки следовали за гранками, и лишь я один выбился из общей колеи. Спокойное, ровное настроение не покидало меня. Как теперь я понимаю, причина всех моих тогдашних бед в том, что левое полушарие полностью возобладало и стало, в частности, строить свои собственные абстрактные теории – о примате научно-популярной литературы, например.

А в то же время именно мне больше, чем кому-либо еще, следовало бы проявить беспокойство. Не ведая подвоха, главный редактор подписал статью лже-Субботина, и она ушла в набор. Более того, санкционировано было продолжение. Таким образом, всего один месяц оставался мне и для выяснения истинного авторства, и для сдачи окончания статьи. День, однако, шел за днем, и петля на моей шее затягивалась все туже. Тогда я решил подстраховаться и, несмотря на все свои и Танины интриги, позвонил Субботину, совершенно пропавшему из поля зрения, и предупредил его, что в одном из номеров журнала, возможно, появится его статья, посвященная полушарной асимметрии. Он стал что-то возражать, задавать какие-то ненужные вопросы, но я, сославшись на страшную занятость, не дослушав, повесил трубку. Самая острая проблема хоть как-то, но была на время решена, а окончание статьи могло еще и подождать.