Настоящая комедия [=Цветок смеющийся] - [28]

Гарри. Что ж, тогда и поболтаем, не так ли?

Генри. Моррис… Джоанна… Это правда?

Гарри. Разумеется, правда. Конечно, длится это не так долго, как твоя интрижка с Эльвирой Рэдклифф… ты с ней спишь почти год, не так ли?

Джоанна. Генри!

Гарри. Только не притворяйся, что ты этого не знала. Ты же была рада и счастлива. Генри развязал тебе руки!

Генри. Я рассказал тебе об этом в полной уверенности, что могу довериться тебе, как себе. Как ты мог так жестоко меня предать?

Гарри. Я сыт по горло всеобщим доверием. Я битком набит чужими секретами. Вы все снова и снова приходите ко мне с вашими чертовыми слезами, эмоциями, сантиментами, выливаете и выливаете их на меня, а я и так давно промок от них насквозь. В своем поведении вы ничуть не лучше меня, а во многом гораздо хуже. Вам, как воздух, необходимо слезливое любовное похмелье, тогда как мне хватает ума, чтобы обходиться и без слез, и без самого похмелья. Вы голосите, а я смеюсь, потому что о значимости секса наговорено слишком уж много чепухи. Я верю теперь и верил всегда. Ты, Моррис, каждую свою любовную интрижку воспринимаешь на полном серьезе. Тебе нравится страдать, ревновать, мучить себя и других. Это твой способ наслаждаться жизнью. У Генри подход другой. Он предпочитает сочетать домашний уют с походами на сторону. Вот почему он так быстро охладел к тебе, Джоанна. Зато ему прекрасно подошла Эльвира. Благо она меняет любовников с той самой поры, как закончила Роудин-скул[5]. У Джоанны тоже все свое. Она посвящает сексу много времени, но не потому, что получает удовольствие. Секс для нее — средство достижения цели. Она — коллекционер. Удачливая и очаровательная беспринципная акула. Во мне ничего этого нет. Я точно знаю, что секс слишком уж переоценен. Я наслаждаюсь им и буду продолжать наслаждаться, пока находятся желающие составить мне компанию, а когда придет время и таковых более не найдется, я с не меньшим удовольствием устроюсь в уютном кресле с яблоком и хорошей книгой.

Моррис. Будь я проклят!

Генри. Наглая, бесстыдная софистика!

Моррис. И ты считаешь возможным учить нас нормам морали, когда мы все знаем…

Гарри. Я ничему не собираюсь вас учить. Я просто защищаю свое право говорить правду в глаза.

Генри. Правду! Да тебе не узнать правды, даже если ты и увидишь ее. Вся твоя жизнь — кривляние, позерство, лицедейство…

Гарри. Я хотел бы знать, где бы мы все были, если бы я этого не делал! Я — актер, не так ли? Конечно же, у меня есть право на некоторые вольности.

Моррис. А я вот считаю, что больше этого права у тебя нет.

Лиз. Ради Бога, прекратите орать, а не то рухнет крыша.

Джоанна(встает). Меня тошнит от этого идиотского представления. Я ухожу.

Генри(сверлит Гарри злобным взглядом). Только, пожалуйста, не произноси эту до смерти надоевшую всем проповедь о том, что мы перебивались бы с хлеба на воду, если бы не твой ослепительный талант.

Гарри. Да как ты смеешь столь пренебрежительно отзываться о моем таланте, неблагодарный, маленький змееныш!

Моррис. В любом случае, если бы мы не сдерживали тебя, ты давно бы выступал исключительно в провинции.

Гарри. А что, позвольте спросить, плохого в провинции? Даже на собственном опыте мы убеждались, что люди там куда более интеллигентные, чем в Лондоне.

Генри. Думай, что говоришь. Кто-то может услышать.

Гарри. Полагаю, сейчас кто-то из вас скажет, что именно ваша поддержка позволила мне двадцать лет оставаться кумиром у публики…

Моррис. Для публики ты не кумир. Зрители идут на тебя в тщательно выбранных пьесах, где роль идеально тебе подходит. Вспомни, что произошло с «Пожалейте слепого!»

Гарри. Я был великолепен в «Пожалейте слепого!»

Моррис. Да, десять дней.

Генри. Если бы не мы, ты сыграл бы в «Пер Гюнте».

Гарри. Если кто-нибудь еще раз помянет «Пер Гюнта» в этом доме, клянусь, я поставлю его в «Друди-Лейн»[6].

Генри. Только не на мои деньги.

Гарри. Твои деньги! Ты думаешь, для постановки пьесы мне нужны твои жалкие деньги? Да в этом городе найдутся тысячи практичных пожилых джентльменов, которые будут счастливы дать деньги под любую мою постановку.

Генри. Думаю, все будет зависеть от того, женаты они или нет.

Гарри. Что, возвращаемся в исходную точку, так?

Генри. Нет, никуда мы не возвращаемся. Все это так мерзко, так отвратительно. И мы с Моррисом прямо сейчас расстались бы с тобой навсегда, если бы утром не подписали контракт на аренду театра «Форум»!

Гарри. Вы что?

Лиз. Гарри, ради Бога…

Джоанна(громко). Я ухожу! Вы меня слышите? Я ухожу… навсегда!

Лиз. Возьми мой автомобиль. Он внизу.

Джоанна (подходит к Гарри). Похоже, в этот вечер все говорят правду, только правду и ничего, кроме правды, так что перед уходом я позволю себе внести маленькую лепту в этот спектакль. Я считаю, что вы, мистер Гарри Эссендайн, не только подавляющий всех и вся, самовлюбленный эгоист, но и самый отъявленный негодяй, с которым меня, увы, свела судьба, и я очень надеюсь, что больше не увижу вас до конца своих дней.

Она отвешивает Гарри звонкую пощечину и уходит.

Гарри(не заметив пощечины — Генри). Ты подписал договор на аренду этого театра, хотя я сказал тебе, что никакая сила не заставит меня играть в нем?