Насмешка любви - [13]

Поначалу Джон подумал, что его друг пошутил – ведь он известный мастер на плоские шутки, но Сергей Владимирович Медунцов предъявил привратнику пластиковую карточку члена клуба – с пятью степенями защиты, которые незамедлительно были проверены на специальном приборчике. А затем, когда почтенный служитель предложил им пройти внутрь чугунной ограды, украшенной литым бронзовым орнаментом, и пожелал приятного отдыха, Джон вообще перестал что-нибудь понимать, и потому решил не ломать свою и без того несвежую голову, а положиться на будь что будет.

– Я за эту штучку, – сказал Серёга, повертев перед носом Джона пластиковой карточкой, – пятнадцать тысяч баксов заплатил. Целое состояние! Клуб-то элитный – не для всякого Якова. Так что – цени.

– Ну и где же бордель?.. А, понимаю: шутка? – спросил Джон не без иронии в голосе. – Ну да! Мы же в клубе любителей Мельпомены. И слава богу!.. Здесь хоть наливают?

– Наливают, наливают. Так что резвись, приятель. За всё уплачено, – загадочно улыбнулся Серёга. Он любил подчеркивать то обстоятельство, что именно он рассчитывается за услуги. – Ну пошли…

Как только они переступили порог, ноги их утонули в траве. Но это была не трава, а зелёный ковёр с высоким устойчивым ворсом. Сразу же захотелось снять обувь. И Джон начал снимать её.

– Зачем? – спросил Серёга.

– Не знаю. Но мне так будет лучше, удобнее. Так хочется походить по траве. Куда же мне их деть? – он огляделся. – Тут ни одного шкафчика.

– Выбрось вон в тот люк – будешь выходить, тебе выдадут новые башмаки.

– Не может быть.

– Ну ты и тупой, Джон, я же сказал, что за всё уплачено.

Джону было жалко своих ботинок – он к ним привык, но всё же сделал то, на чём настаивал его друг. А вокруг щебетали птички, слышались трели соловья, лёгким свеем обволакивал тело его ветерок, а музыка так завораживала, что невольно хотелось любви.

«Ну и дела, – подумал Джон, – как же я не знал об этом уголке земного рая». Они подошли к огромной раковине, в которую был встроен бар.

– Две «Мери», – заказал Серёга. – Впрочем, отставить. У вас есть что-нибудь новенькое?

– Безусловно. Есть коктейль «Натали» и ром под довольно пикантным названием «Азалия».

– Тогда мне – «Азалию», а моему другу – «Натали», – сказал Серёга.

И обращаясь к Джону, сказал:

– Ну, вот и сбылась твоя мечта, Джон. Бери и пей её, свою Натали, до самого донышка.

И перехватив по дороге в роскошные пущи пленительную натуральную блондинку с тонкой талией и широкими бедрами, в руках которой призывно волновался бокал с янтарным напитком, Серёга исчез вместе с ней под пальмами так быстро, как будто бы его совсем и не было.

– Какой вы, однако, проказник, – донёсся до Джона воркующий женский голос, чуть приглушённый и сдобренный волнующим смехом.

– Да брось ты выпендриваться, Азалия. Где у тебя здесь твоя шмонька?

–Ах!..

И тут внимание Джона привлекла пухленькая брюнеточка.

– Вот ваша «Натали» – сказала она, протягивая бокал с пенящимся питиём. Джон утонул в её взгляде – до того хороша была эта девушка, и потому он не сразу понял, что так уже тянуло его к ней. – Берите же… Вы какой-то странный, совсем не такой, как другие… Берите же. Меня тоже зовут Натали.

– Джон…

– Джон?.. Так вы, наверное, иностранец?

– Иностранец, иностранец! – подтвердил внезапно появившийся перед ними Серёга в распахнутой рубахе и с расстёгнутой ширинкой.

– Застегнись, – сказал ему Джон, понизив голос.

– Да ладно, всё равно опять расстёгивать, – демонстративно громко ответил Сергей. – Два коктейля! – это уже бармену.

И снова Натали:

–Ты, милочка, в школе «Муму» читала? Так это написал он – Джон. Радуйся, перед тобой живой классик.

– Это правда? – наивно спросила Натали.

– Правда, правда! – отчеканил Серёга – Ты что сомневаешься?

Прихватив наполненные барменом бокалы, он стремительно исчез – на призывное мяуканье: «Мяу, мяу! Ау! Где ты, мой кролик?! Я жду!»

После второго коктейля Натали всё больше и больше напоминала Джону Лизоньку: та же улыбка, те же глаза и волосы, та же фигурка. Так же она умела слушать его, не задавая лишних вопросов, в то время как он, Джон, изливая душу, говорил и говорил ей о своей безграничной любви к Элизабет.

И когда он замолчал, склонив голову на свою грудь, она ласково взяла его за руки и прошептала так нежно и призывно, как это делала Элизабет в первые, страстные годы их жизни:

– Пойдём со мной, милый. И больше ни слова. Я всё сделаю сама, Джон… О-о-о! Джон!..

Проснувшись поутру, Джон долго лежал в постели. Голова не то чтобы болела, а так была тяжела, что казалась до отказа набитой каким-то дерьмом – в общем, чувствовал он себя не совсем комфортно – был, что называется, не в себе. На работу Джон не торопился – сам себе хозяин, а потому отчитываться не перед кем. Он лежал, перебирая в памяти события минувшего вечера, и не найдя ничего такого, чего бы ему нужно было стыдиться, на всякий случай решил спросить Серёгу, не сотворил ли он, Джон, чего такого этакого непотребного?

– Ну ты и гигант секса, – отозвался тот на его телефонный звонок. – Не знал и не думал. Однако похвально. Похвально. Натали еле жива была от твоего натиска. Так что я насилу оторвал тебя от неё.