Насмешка любви - [14]

Ничего подобного Джон не помнил.

– Шутишь?

– Какой там! Ты даже грозился жениться на ней – во как пришлась-то она к тебе. Заездил бабу, – потешался Серёга.

– Да пошёл ты в задницу, – сказал Джон и положил трубку.

То, что произошло вчера – со слов Серёги, естественно, не укладывалось ни в одну из отработанных Джоном жизненных схем своего поведения.

«Как всегда брешет, – подумал он. – Что может быть между нами общего: я – интеллигент, она – проститутка. Ну порезвились, и что?.. Да ничего!.. Святых не бывает: у каждого есть, что скрывать». С тем он и вылез из-под покрывала и понуро поплелся на кухню, даже не умывшись, чтобы залить водкой свое падение. «Прости меня, Лизонька!.. Прости, Элизабет…»

Дня через два, когда на улице, как из ведра, лил дождь и гром раскалывал небеса так, что, казалось, вот-вот снесёт крышу, понятно, над головой, в дверь позвонили. В гости Джон никого не ждал и потому, уютно устроившись в дедовом кресле-качалке, перечитывал свой любимый роман Феликса Джексона «Да поможет мне Бог». Звонившим был Сергей Владимирович Медунцов.

– Привет! – сказал Серёга. – Я к тебе в гости.

– Заходи.

– Я не один… Я с подарком.

И неловко посторонившись, сказал, обернувшись назад.

– З-з-з-заходи, коллега!

Мимо него в прихожую проскользнула небольшого росточка фигура в плаще с капюшоном, обильно политым водой. А затем, откинув капюшон, расправила волосы.

«Натали!» – ахнул Джон.

– Ну, как подарок?.. До утра отпросил. Там у них сегодня нет посетителей. Так что она в командировке – за баксы, понятно. Цени, святоша! Тут за дверью и жратва. Если не понравится – выкинь или покорми собак… Ну, я пошел… Там в машине у меня тёлочка… Самая моя любимая тёлочка ждёт. Такая Киска! А может, сообразим оргию?

–Нет! – неистово завопил Джон.

–Дай я тебя поцелую, друг, святой ты мой человечище… Не люблю святых – от них одни угрызения совести. Или, может, Натали отвезти назад?

– Нет! – опять вырвалось у Джона?

Но вырвалось теперь уже негромко, почти просительно. И не потому, что была гроза, и лил дождь. И уж совсем не оттого, что в этот промозглый осенний вечер ему не хотелось оставаться одному. В глубине души он надеялся и ждал этой встречи – думал о ней, и мысленно видел рядом с собой это маленькое немногословное существо – такое удивительно нежное. И было ещё ему непонятно, как же они уживаются там, наверху, в его подкорке, эти две абсолютно разные женщины – Натали и Элизабет? Живая и мёртвая.

А может, всё-таки у него есть что-то общее с Натали?

За то короткое время, что он не виделся с этой молодой женщиной, Джон несколько пересмотрел свой философский взгляд на их отношения. Она – проститутка, а он, Джон, – предприниматель – владелец двух бутиков и круглосуточной «Наливайки». Оба торгуют: она – телом, он – тем, что купил, или перекупил у других. И таким образом зарабатывают каждый себе на жизнь. Почему бы и нет?! Почему им нельзя быть вместе? Может, она совсем непорочная, а жертва обстоятельств? Или того хуже – злого умысла?

С лёгкой руки Серёги их встречи стали повторяться – по её инициативе, но не со стабильным постоянством, как бы ему хотелось. А когда Джон однажды нашёл Натали у двери своей квартиры, ожидающую его возвращение домой после работы, то не раздумывая отдал ей вторые ключи. Долгими зимними вечерами, покувыркавшись, они говорили о чём угодно, но только не о прошлом. В нём, это прошлое, наглухо было занято Лизонькой и детьми. А в ней? Мужчинами! – так думал Джон.

Сколько их было? Безусловно, не один и не два… Может, десяток, а может, сотня? Или две? Или три? И сколько бы их там ни было, ему становилось не по себе, когда представлялась в этой его думе целая вереница похотливых козлов, к которым он, естественно, себя не относил.

Серёга время от времени посещал их и каждый раз довольно потирал руки, пошучивая, посмеиваясь и похохатывая:

– Праведник и блудница. Ха! Что может быть интереснее?.. Не знаю, кого и благодарить – Бога или Сатану – за то, что вы вместе! А то мне, закоренелому грешнику, там в преисподней без вас скучновато будет.

Соседи относились к Натали с доброжелательным любопытством, поскольку судя по всему не знали о ней совершенно ничего. Лишь старая хрычёвка Мальвина – этакая сморщенная смоковница, прозванная так за длинные огненно-рыжие волосы, которым она ещё с молодости придавала сиреневый оттенок, глядя на Натали, что-то хрюкала вместо приветствия и по-особому щурила свои чёрные, как омут, глаза. Натали же держала всех на расстоянии, была предупредительна и мила, и не вступала при встрече ни с кем, ни при каких обстоятельствах, ни в какие задушевные беседы.

Им не было скучно друг с другом. Он либо читал занимательные, бульварные журналы, так называемые – научно-популярные, либо планировал и просчитывал новые договоры с новыми поставщиками, или наводил порядок в своей бухгалтерии. Она же, вытащив из кладовки старенький проигрыватель и пластинки, доставшиеся Джону от родителей, часами слушала оперные записи «Пер Гюнта», «Пиковой дамы» или же «Лебединого озера», а то и просто валялась на кровати и о чём-то думала.

– Ты знаешь, – сказала она как-то Джону, – я решила уйти из «Мельпомены». И уже договорилась с хозяином. Слава богу – молодёжь подросла на замену, да и нет проблем с отступными – есть у меня, в общем-то, неплохие сбережения. Подыщу что-нибудь поприличнее. А пока поживу у тебя, если не возражаешь?