Наши времена - [79]

— Когда мы увидимся снова? — спросил Ньома. Лиза молчала.

— Хорошо, — нашел Ньома верный выход, — снова встретимся там… у книг…

Всем, не исключая близких знакомых, Лиза стеснялась сказать, что она всего-навсего продавщица, но Ньоме она бы без колебаний открыла свой секрет, если бы он сам не узнал о нем. Она не хочет выигрывать в его глазах. Наоборот, ее мало обеспокоит, если проиграет. Собственно, этого она даже хочет.

— Ведь мы коллеги, — сказал Ньома, будто прочитав ее мысли. — Вы имеете дело с печатными произведениями, я — с рукописями…

Домой Лиза вернулась в большом смущении. Она хотела забыть об этой неожиданной встрече, задуманной для глупого развлечения и обернувшейся чем-то совсем другим. Она бы не могла сказать, чем именно, но испытывала чувство неловкости и замешательства, снова и снова повторяла себе, что не нужно было ей сегодня приходить в кино.

Ита, разумеется, жаждала узнать, состоялась ли встреча с молодым человеком, и если состоялась, то каким образом это произошло, кто из них пришел раньше, кто позже, о чем они говорили, какое впечатление он произвел, назначено ли новое свидание? Но как подступиться со всеми этими вопросами, если Лиза сразу юркнула в свою комнату и сидит там, не говорит ни слова. Наконец Ита не выдержала:

— Рассказывай же. Вы виделись?

— Да, виделись.

— Хорошую картину смотрели?

— Хорошую. Больше вопросов, мама, нет? — Неожиданно у Лизы показались слезы на глазах.

— Что же ты плачешь, дочь моя?

— Мама, ты когда-нибудь перестанешь меня расспрашивать?

— Больше ни слова, Лизочка, не спрошу у тебя. Говорят, сердце матери — слепое, но, и будучи слепым, оно видит…

ПРИЕЗД В МОСКВУ

«Вылетаю 21-го, рейс 202, Домодедово буду половине седьмого вечера. Обнимаю и целую. Твой Лебор».

Трудно было поверить, чтобы он, Лебор, послал такую обстоятельную телеграмму, не забыв указать номер рейса, аэродром и даже обнять и поцеловать. Сколько Полина Яковлевна знает своего мужа, она не помнит, чтобы он вообще когда-нибудь телеграфировал о своем приезде, обычно он возвращался из командировок тихо, как бы украдкой заявлялся с чемоданом домой. «Вот и я, Поля, ты меня, наверно, не ждала…» Лебор, больше чем кто-либо, придерживается пословицы: «Меньше шума, больше веселья».

К чему этот тарарам, эта суета, к чему вокзальные ожидания, томления, — гость и сам найдет дорогу домой, адрес он знает.

Однажды, это было много лет назад, Полина Яковлевна все-таки решила встретить его на вокзале, и не как-нибудь, а с красивым букетом цветов. Лебор как раз был в дальней командировке, на «Казахстанской Магнитке», в Темиртау, и, разумеется, по своему обыкновению, ни слова не написал, когда явится домой. Но она подсчитала примерно, что он должен вернуться в такой-то день таким-то поездом, и не очень ошиблась. Один день она явилась на вокзал напрасно, на другой он действительна приехал.

— Для кого этот чудесный веничек? Кто еще приезжает? — удивился он, увидев у нее в руке букет из астр и гладиолусов, — ему и в голову не пришло, что эти цветы предназначены для него.

— Какой ты у меня… необычный, — рассмеялась она. — Что значит для кого? А ты сам для меня разве мало значишь? Ты сам не заслужил? Я еще хотела купить розы, да не нашла.

— Теперь вижу, Полечка, что ты не в своем уме. Где это видано, чтобы простого смертного, заурядного командировочного встречали розами?

Однако в душе он был доволен неожиданным подарком. Поставил цветы на письменный стол в своем кабинете, не забыв утром налить в вазу свежей воды, а потом с явным сожалением поведал Поле о близкой неминуемой утрате:

— Веничек поник, засыхать стал.

— Понравились? Теперь ты мне всегда будешь сообщать о своем приезде, а я тебя буду встречать с цветами.

Поле как раз нравится «тарарам», она любит встречать, принимать, на радостях блеснуть кулинарными способностями, приготовить роскошный обед, как и водится в таких случаях в любой добропорядочной семье. Ей бывало обидно, что всегда, когда он возвращался домой, у нее на плите будничный обед. Знай она заранее о его приезде, приготовила бы праздничный стол и сама приоделась бы как надо, не открывала бы ему дверь в домашнем халате и шлепанцах. Сколько раз она упрекала его в том, что он никогда не дает о себе знать заранее и является как снег на голову.

— Дорогая моя, — отвечал он ей шутливо, с мягкой иронией, — ты ведь знаешь, что все любящие и ревнивые мужья только так и делают, они как легкая кавалерия, появляются внезапно. Ты недооцениваешь, Поля, эффект внезапности.

Несколько месяцев, всего несколько месяцев назад эта телеграмма, которую она получила сегодня утром, перед уходом на работу, была бы для Полины Яковлевны праздником на весь день, драгоценным сюрпризом. Весь день она бы с нетерпением отсчитывала часы и минуты и раньше времени понеслась бы в Домодедово на аэровокзал, чтобы не прозевать встречу. Теперь же этот зеленый телеграфный бланк с наклеенными строчками только взбудоражил, привел в замешательство. Могла ли она раньше представить себе, что телеграмма от Лебора, ее Лебора, о его приезде после целого года разлуки будет ею воспринята с тревогой и беспокойством, что она начнет размышлять, стоит ли ей ехать на вокзал или лучше ждать его дома. Видимо, Лебор уже что-то почувствовал, угадал и потому, изменив давней привычке, решил известить о своем приезде. С присущей ему деликатностью и великодушием он дает жене возможность подготовить себя, чтобы не быть застигнутой врасплох, она может заранее подумать о том, что ей предпринять дальше. Увы, это так, она действительно должна обо всем хорошенько подумать. Более всего она боится первой минуты их встречи, когда все можно узнать по глазам. «С такими глазищами, как у тебя, тебе бы только в праведницах ходить», — говорила ей в детстве мать, когда Поля совершала какой-то проступок и пыталась это скрыть. У нее такие ясные, беззащитные, правдивые глаза, они ничего не могут утаить. Может быть, лучше сразу сказать ему все, не обманывать, не лицемерить, открыто признаться?.. Но как же можно так, одним махом отрубить точно топором? Столько лет прожито вместе, и разве он ей даже теперь безразличен, разве она не соскучилась по нему, не хочет его видеть? Еще совсем недавно она так его ждала, все глаза просмотрела, потеряла сон, приучила себя к снотворным таблеткам. Изо дня в день жила в беспрестанном ожидании, что вот-вот, по своей привычке являться нежданно-негаданно, встанет вдруг на пороге. И в самом деле, что за проблема в нынешнее время одолеть две-три тысячи километров, если хочешь увидеть любимую жену. Но он был так поглощен своей работой, так занят, что за целый год ни разу не прилетел. И тогда-то появился другой — Райский. Она сама не знает, не разобралась еще, насколько ее чувство к Райскому прочно и глубоко и как долго оно продержится. Что за новые глубокие любовные чувства могут быть у женщины сорока с лишним лет, много пережившей, вдоволь хлебнувшей горя, имеющей взрослого сына? Но пока что ей было легко и приятно с Райским, а он только и твердит о том, как сильно любит ее, как счастлив, что обрел такую любовь. Мужчине в его возрасте, говорит он, следует наконец остановиться на одной женщине, и она, Поля, будет его счастливой пристанью до конца жизни. Действительно, в квартире становится веселее, уютнее, когда он приходит — радостный, сияющий — и говорит Поле, словно нашаливший мальчик-проказник: