Наши времена - [184]

— Это памятник первым жителям Рудинска, — пояснил Феликс.

От «Палатки» они пошли к другому памятнику — скульптурной группе: два парня и посредине девушка — на высоком постаменте, у них в руках рабочие инструменты.

— Сейчас я тебе покажу кое-что еще, — сказал Феликс и повел Любу на соседнюю улицу. — В этом доме, — указал он на одноэтажный дом с палисадником, — с 1939 по 1944 год жил первый директор рудинского металлургического завода Арье Зеглман.

— Он жив? — спросила Люба.

— Нет.

— А его жена?

— Она жива. Видишь, у нее в окнах свет.

— Теперь я понимаю, почему в Рудинске столько Зеглманов. Директор, вероятно, когда-то вызвал к себе всех родственников.

— От родственников своих он не отказывался, — подтвердил Феликс, — кто хотел приехать — приезжал. И никто из тех, кто приехал, не ударил в грязь лицом, так что директора ни в чем нельзя было обвинить. Одним из лучших мастеров считался мой отец, Марк Зеглман, сейчас он — главный инженер. Среди лучших профессоров, готовящих в институте кадры для завода, был Лев Зеглман. Один из лучших зубных врачей Рудинска — Тойви Зеглман. Какие же претензии можно было предъявить директору?

За разговором они и не заметили, как очутились на другой улице, перед танком на возвышении.

— В Рудинске ведь немцев не было, — сказала Люба, разглядывая танк.

— Немцы Рудинск не увидели — это верно, а вот танки из рудинской стали они повидали. Сейчас уже темновато, но если хорошенько всмотришься, заметишь в нескольких местах пробоины. Но не насквозь. Рудинская броневая сталь выдерживала самые сильные снаряды. В музее, разумеется, танк не поместился, вот его и поставили здесь, на улице…

— А ты, оказывается, отличный экскурсовод…

— А ты отличный слушатель, моя любознательная экскурсантка, — похвалил в ответ Феликс. — В каждом памятнике я вижу кого-то и из наших Зеглманов. Вот, к примеру, дядя Исаак работал в карьере, где добывают руду для комбината.

— Надеюсь, — улыбнулась Люба, — к карьеру ты меня сейчас не поведешь.

Возвращаясь обратно, они вновь прошли мимо здания драматического театра. Лампы уже были погашены. Двери закрыты. Спектакль закончился час назад. Вечер пролетел быстро, незаметно. Феликс хотел, как и вчера идти пешком до гостиницы, но Люба отказалась; болят ноги, сказала она. На площади Куйбышева они сели в полупустой трамвай, следовавший на левый берег. Потом, как и вчера, постояли возле гостиницы. Феликсу не хотелось уходить.

— Давай зайдем к твоему отцу, — предложил он. — Я же с ним еще не знаком.

— Завтра познакомишься. Сейчас он уже, наверно, спит.

— Я бы стоял здесь с тобой до утра. Сам не понимаю, чем ты меня так привлекаешь. Если ты скажешь, чтобы я порвал диссертацию, над которой работал не один год и которую теперь готовлю для печати, то, не задумываясь, порву ее.

Люба засмеялась:

— Ничего умнее не мог придумать?

Он привлек ее к себе и начал целовать. Мимо прошел какой-то мужчина. Люба отстранилась от Феликса.

— Люди же смотрят…

— Так пойдем в сквер. Такой чудесный вечер! Хочется подышать свежим воздухом…

— Ты ведь все время говоришь, что воздух здесь тяжелый, дымный…

— Да, действительно дымный… Но я теперь не чувствую дыма…

Люба протянула Феликсу руку, он взял ее ладонь в свою и не выпускал. Снова привлек девушку к себе, зашептал:

— У тебя, милая моя, много в Рудинске родственников, но, признайся, лучший родственник — это я…

14

— Уже получил все, что нужно, — сообщил Зелик Любе, когда она вошла к нему в номер. — Завтра мы уезжаем.

Эта новость совсем не обрадовала Любу.

— Завтра уже? Так скоро?

— У тебя это называется «скоро»? Я вдоволь набегался. Но, слава богу, вагон с металлом уже стоит на станции. Больше нам тут нечего делать. У меня здесь все закончено.

— А я еще не все закончила…

— Ты еще не все закончила? А что тебе здесь нужно кончать?

— Ты, отец, искал тут металл, а я искала людей. Сейчас я уже точно знаю, что в Рудинске у нас есть родственники. И немало. — Люба загнула мизинец правой руки. — Вот считай: раз… Начну с самой старшей — с бабушки Мины. Ей восемьдесят один год. Ты должен повидать ее, завтра мы пойдем к ней домой. Она поведала мне всю свою жизнь. А потом поцеловала меня и сказала, что я ее родная внучка.

— Я даже не помню, чтобы кого-то в нашей родне звали Мина, но пусть будет так, будем считать, что бабушку ты нашла. А дальше что? Кого ты нашла еще?

— Дальше — ее сына. Марк Львович — главный инженер завода. Ясно же, если бабушка Мина нам родная, то, следовательно, и ее сын тоже. А то, что он очень хороший человек, ты уже сам знаешь. Это ведь он помог достать тебе трубы.

— Как бы не так, — махнул рукой Зелик. — Я даже не зашел к нему, все выхлопотал без его помощи.

— Так это еще лучше, что обошелся без него. А то его могли бы обвинить в использовании своего положения ради родственников. — Люба загнула еще один палец. — Значит, уже двое. Дальше: внук бабушки Мины и сын дяди Марка, его зовут Феликс…

— С него, кажется, и нужно было начинать… Из всех родственников он, признайся, тебе понравился больше всех?

— Феликс тоже славный, — сказала Люба, краснея, однако в сторону глаза не отвела, потому что хотела знать, какое впечатление произведут на отца ее слова, — Да, Феликс мне понравился, — повторила она, покраснев еще больше. — Это правда, отец.