Наши времена - [179]

— И это предел твоих мечтаний?

— Кроме шуток, ты же обещал достать билеты в «Современник»…

— Билеты тоже будут, дорогая. Мы пойдем в «Современник», в Большой театр, в Малый, во МХАТ — куда угодно, но сегодня я пришел к тебе с другой новостью, и очень, очень хорошей.

— Кажется, догадываюсь. Достал для нас обоих путевки в санаторий.

— Сейчас ведь зима. Зачем нам зимой? На этот счет можешь не беспокоиться — путевки, моя милая, у нас тоже будут…

— Мне бы хотелось на Кавказ.

— Поедем с тобой на Кавказ, поедем в Крым, в Палангу… Можем даже поехать на Иссык-Куль. Но сейчас есть дело поважнее…

— Ничего не понимаю. Уж не получил ли ты солидную премию — как раз мне на шубку. А?

Он выдержал долгую паузу, не спуская глаз с ее лица, чтобы не упустить того впечатления, которое произведут его слова:

— Я хочу, чтобы мы поженились…

Он ожидал радостной улыбки, восторга. Но никакого восторга не было. Напротив, на ее лице, непонятно почему, он увидел выражение неудовольствия.

— А в качестве возлюбленной я тебя уже не устраиваю? Теперь требуется законная жена? — с обидой в голосе спросила она.

Ее слова удивили его, сбили с толку.

— Ты не хочешь выходить за меня? — он был крайне удивлен и озадачен.

— Два года назад я этого очень хотела, — сказала она. — Но помнишь, ты тогда говорил мне, что нам и так хорошо. А теперь я тебе могу сказать то же самое — нам с тобой и так неплохо…

— Тебе неплохо, но, может быть, плохо мне, обо мне ты совсем не думаешь. Ты… ты просто не любишь меня…

— Смотрите-ка, он и в самом деле всерьез забрал себе это в голову. Давай отложим этот разговор. Ты ведь знаешь: в тот день, когда жду тебя, выпиваю утром лишь чашку кофе, чтобы потом пообедать вместе с тобой. Садись к столу. Что-нибудь принес? — она кивнула на портфель, в котором он часто приносил какую-нибудь закуску — покупал в гастрономе возле дома.

— Забыл, понимаешь ли…

— А еще семейным человеком хочешь стаьт. Сейчас я тебе твою рассеянность прощаю, а будь я твоей женой, тебе бы не поздоровилось. Вот и скажи мне, кому лучше — холостому или женатому?

Они сели к столу, она, заняв свое обычное место, села на стул, он, как всегда, на софу. Но сегодня почему-то ему было неловко сидеть на софе, он пересел на стул, однако аппетита это ему не прибавило.

— Я не ожидал… — промолвил он и отложил в сторону вилку.

Она подняла на него глаза.

— Послушай, дай мне поесть спокойно. И сам ешь. Попробуй хоть, какой я соус приготовила к котлетам. Это по новому рецепту, мне его соседка дала. И еще рецепт…

— Не понимаю тебя, — перебил он ее, — ты относишься уж чересчур легкомысленно к жизненно важным проблемам. Впервые вижу женщину, которая не хочет выходить за мужчину, который ей нравится. Но, может быть… — он запнулся, — может быть, у тебя есть кто-то на примете, кроме меня?

Она тоже отложила вилку. Пересела на софу и за руку потянула его к себе. В ее глазах уже не было иронии. Она смотрела на него серьезно, задумчиво…

— Ты рассказываешь об этом так подробно и с таким жаром, — перебила его Люба, смеясь, — словно все это случилось с тобой самим…

— Нет, со мной этого не случилось — просто история эта почему-то врезалась в память.

— Итак, чем же все это закончилось?

— Конец у этой истории как раз хороший. После того как его любимая отказалась за него выйти замуж, он пошел к другой, к той, что была до нее. Оказалось, та давно замужем. Он пошел к третьей, с которой был дружен еще до тех двоих. Она тоже была когда-то страстно влюблена в него, но теперь все они словно сговорились — ни одна не хотела соединить с ним свою жизнь.

Люба, вздохнув, сказала с иронией:

— Что же он, бедняга, так никого и не нашел, кто бы захотел его в мужья?

— Помогла ему массовичка Сима Каплан. После вечера рассказов она этого самого рассказчика уже не выпускала из виду. Правду говоря, и другие женщины пожалели его, но Сима больше всех. Кто это сказал, что любовь и жалость — разные понятия? Жалеть — в старину как раз и означало любить. Они полюбили друг друга, и, когда срок его путевки закончился, она уехала вместе с ним. Санаторий потерял прекрасного работника, зато старый холостяк приобрел славную жену. Мой сосед по палате прислал мне письмо: по слухам, пишет, эта парочка — массовичка и доцент — живут душа в душу.

Люба поднялась со скамейки.

— Прекрасно, — сказала она. — Люблю, когда хороший конец. Хеппи энд. Рассказываешь ты артистически — мог бы даже на сцене выступать.

— Так, может, послушаешь еще одну историю? — ободренный ее комплиментом, предложил он.

— В другой раз, Феликс. На сегодня достаточно. Скажи, все рудинские Зеглманы такие великолепные рассказчики?

— Все. Начиная с бабушки. Если ты и завтра утром к ней придешь, она будет рассказывать тебе с утра до вечера, а вечером начну рассказывать я — могу хоть до самого утра.

Люба звонко расхохоталась, и Феликсу этот хохот так понравился, что он не удержался и поцеловал ее в щеку.

— Ой, как ты целуешь! — сквозь смех проговорила она. — У меня даже зуб заболел.

— Каким это образом от поцелуя может заболеть зуб?

— Еще перед поездкой с отцом в Рудинск у меня разболелся зуб — выпала пломба, а новую поставить не успела. Завтра нужно пойти в поликлинику.