Наши времена - [177]

10

Люба, вне всякого сомнения, понравилась Зеглманам из Рудинска. Она оставила хорошее впечатление у старшего и у среднего поколения, пришлась по душе и молодым Зеглманам. Старшие оценили ее интерес к их родословной, ее желание побольше узнать о дедах и прадедах. Благородное дело — девушка ищет, нащупывает родственные нити, пусть даже дальние. Она могла часами сидеть, внимательно их слушать, временами делая у себя в блокноте какие-то пометки. Зеглманы, принадлежащие к среднему поколению, видели в ней человека, который способен вникать в интересы других людей, понимать их тревоги и заботы. Ну, а о молодом поколении Зеглманов нечего и говорить — они без всякого колебания приняли Любу в свой круг. Еще бы — такая красивая девушка, к тому же умница, и притом жизнерадостная, бодрая. Она понравилась всем молодым Зеглманам, но, пожалуй, самое сильное впечатление произвела на Феликса. Прошло три недели, как он защитил в рудинском металлургическом институте кандидатскую диссертацию, и отец его, Марк Львович, бабушка Мина, друзья Феликса и конечно же он сам — все вздохнули с облегчением. Самое большое облегчение испытывал, разумеется, сам кандидат. Парню четвертый десяток пошел, а он еще времени не нашел жениться. И должно же так случиться — словно добрый ангел ниспослал Любу. Увидев ее в первый раз, он сразу решил: «Это она».

Теплый тихий летний вечер окутал город, когда Феликс и Люба покинули кинотеатр «Магнит», где посмотрели трогательный, но почти забытый фильм «Время любить». Феликс провожал девушку до гостиницы. Кинотеатр «Магнит» находится в правобережной части города, гостиница — на левом берегу. Разумнее, очевидно, было бы сесть в трамвай или автобус, — расстояние немалое, но они отправились пешком. Прошли длинный мост, соединяющий обе части города, миновали дамбу и свернули влево, где тянулась высокая ограда, отделяющая шоссе и тротуар от заводских корпусов.

— Ты перебирайся к нам: у нас, на правом берегу, воздух гораздо чище, — сказал Феликс и закашлялся, как бы подчеркивая этим кашлем значительность сказанного им. — Завтра будешь ночевать у нас. Мы тебе выделим комнату.

— А отец? Я ведь здесь, в Рудинске, с отцом, не одна.

— Для отца тоже места хватит. У нас квартира большая. Если хочешь, можете уже сегодня к нам перебраться. Это дело можно организовать оперативно, в два счета. Позвоню Радику, пусть подъедет на своей машине и захватит вас вместе с вашими чемоданами.

— У нас немного поклажи, мы — легкие пассажиры, — заметила Люба. — А кто такой этот Радик?

— Двоюродный брат.

— Его фамилия тоже Зеглман?

— Да, Зеглман.

— Вот это интересно. Как же так — я с ним еще не знакома! Кто же он?

— Я же сказал — двоюродный брат. — Феликс уже досадовал на себя, что «выскочил» с этим Радиком.

— Ты мне сказал: к т о  он, а теперь скажи: ч т о  он?

— Ты хочешь знать, кто он по специальности? Инженер. На заводе работает мастером.

— Молодой еще?

— Ненамного моложе меня, — махнул рукой Феликс.

— Познакомишь меня с ним. А отвозить меня и отца на своей машине к вам ему не придется, мы ведь скоро уезжаем. Так зачем же? Уже не стоит…

— Что значит — не стоит… Очень даже стоит, ты ведь дорожишь своими родственниками, почему же так быстро уезжаешь?

Заводские корпуса озарялись яркими вспышками, да и на улице было еще довольно светло, и в этом двойном свете Феликс отлично видел на губах Любы улыбку.

— Скажу тебе откровенно, — тоже улыбаясь, проговорил он, — мне бы не хотелось, чтобы ты оказалась моей совсем близкой родственницей…

— Совсем близкими родственниками мы, наверно, не являемся, так что можешь в меня влюбиться, — рассмеялась Люба.

— А я уже влюблен…

Несколько минут они шагали молча.

— Моя ошибка, — заговорил Феликс, — до сих пор заключалась в том, что я свою жизнь загнал в очень тесные рамки, строго разграничил то, другое, третье… Считал, что одно помеха другому. Я могу рассказать тебе довольно интересную историю, которую я слышал в прошлом году, когда был в санатории под Москвой.

— Это длинная история? Спрашиваю потому, что мы уже находимся возле гостиницы.

Феликс, словно не расслышав, сел на скамью у самого входа в гостиницу и потянул за руку Любу.

— Послушай хоть немного, — сказал он, когда Люба села рядом. — В том санатории, где я весьма прилично провел двадцать шесть дней, пропустив лишь один завтрак и один ужин, в том санатории на берегу Москвы-реки работала не сказать, чтобы очень молодая, но зато очень энергичная девушка. Была массовиком-затейником. Чего она только не придумывала, лишь бы отдыхающим не было скучно. Экскурсии, прогулки — в дневные часы, танцы, пение, игры — по вечерам, но всего этого ей казалось недостаточно. В одно прекрасное утро среди объявлений об экскурсии в Москву в Оружейную палату, туристическом походе в Бородино, сборе теннисистов, репетиции хорового кружка ветеранов, конкурса фотолюбителей на лучший фотоснимок окрестного пейзажа — среди всех этих объявлений было сообщение и о том, что создается «Клуб рассказчиков». Тот, кто может поделиться с другими какой-то занимательной историей и хочет стать членом клуба, должен срочно записаться у культорганизатора Симы Каплан. Еще было объявлено, что об открытии клуба и первых выступлениях сообщено будет особо. Я не записался в клуб, но то, что там рассказывали, слушал с охотой, некоторые истории в самом деле были очень интересные.