Наши клинки остры! - [14]

Сами Болтоны считали себя вторым по могуществу и богатству домом на Севере, уступая лишь Старкам. Правда Мандерли, еще один влиятельный дом, владетели Белой Гавани, всегда оспаривали данное утверждение.

Русе Болтон давал сыну тридцать золотых драконов на месяц – по одному на каждый день.

Это была огромная сумма. В трактире «Улыбающийся Мертвец» Домерик мог купить на медный грош дешевую колбаску и рог эля. Новый комплект добротных доспехов – длинная кольчуга, панцирь, поножи, наручи, рукавицы и шлем – стоили у хорошего кузнеца восемьсот оленей и больше. Больше, потому что доспехи Домерика оценивались куда дороже.

Но восемьсот оленей это меньше четырех драконов. Верховая лошадь стоила от трех драконов до семи. За десять можно купить настоящего боевого скакуна – мощного, обученного и понятливого, без единого изъяна.

В конюшне, с разрешения отца, он мог взять любую лошадь, а в арсенале выбрать самое лучшее оружие или доспехи. Да он так и сделал, подобрав себе под руку великолепный протазан и новый щит под меч.

Он мог потребовать любого пса или сокола, да и одежды ему хватало с головой. Ел он самое лучшее, все то же, что и его отец. Домерик просто не знал, на что тратить эти деньги.

Живи они в столице или в каком-то городе, на вроде Чаячьего, он бы нашел применение золотым драконам. Но здесь, в Дредфорте, особой нужды он ни в чем не испытывал. Даже самая искусная и чистая шлюха в «Лордовой усладе» стоила всего одну луну. На целого дракона он мог столько времени провести в борделе, что его бы потом неделю воротило от вида женского лона.

В голове у Домерика появился первый намек на будущий план и подсказал ему тот, старший Болтон. Парень придумал, как можно аккуратно избавиться от Рамси Сноу. Правда, с этим пришлось повременить – в Дредфорт начали съезжаться северные лорды и рыцари. Сейчас лишний шум и возможные слухи были ни к чему.

– Завтра прибывают первые гости, Карстарки, – предупредил лорд Болтон. Он вновь вызвал его в солярий. – Они суровые люди и легко обижаются. Приглядись к Алис.

– Кто она? – Единственная дочь лорда Рикарда. Отец взял ее с умыслом, а не просто потакая капризу. Карстарки будут наблюдать не только за турниром, но и за тобой.

– Думаешь, она может стать мне парой? – спросил Домерик после некоторого раздумья.

– В ближайший год я не намерен тебя женить. Время есть и мы посмотрим. И да – будет в высшей степени глупо, если ты залезешь в ее постель. В этом случае, особенно если тебя поймают Карстарки, мы будем обязаны породниться с ними. Не лишай нас преимущества. Ты все понял?

– Конечно, отец.

– Также к нам пожалует кто-то из Мандерли. У них есть две девицы соответствующего возраста. Думаю, и их мы увидим.

– И с ними мне вести себя соответственно? – Рик позволил себе легкую улыбку.

– Да. Будь вежлив и почаще вспоминай про манеры. Посмотрим, что получится.

– А Старки? Они приедут?

– Им я отправил письмо в числе первых. Но Старков не будет, – тихо сказал лорд Русе. – Лорд Эддард человек непростой и гордый. Мы им не очень-то по душе. После Харлона Старка, за последнюю тысячу лет они не пересекали Врата Боли. Да и до этого оказывались здесь лишь как пленники. Они наши сюзерены, а не друзья – не забывай, но и не показывай этого.

– У Старков подрастают две дочери. Люди говорят, что старшая обещает стать настоящей красавицей.

– И я об этом слышал. Вот только ранее Болтоны никогда не роднились со Старками. Но кто знает, что нам готовит будущее?

Домерик вернулся к себе. В ту ночь он позвал в спальню Ларну. Около часа они не давали друг другу скучать, а потом, решив передохнуть, Домерик неожиданно вспомнил про арфу.

Он натянул штаны, затянул ремень и для начала, чтобы промочить горло, выпил вина. Утолив жажду, достал арфу из шкафа – тщательно и бережно завернутую в ткань и мягкую замшу. Домерик осторожно развернул сверток и чуть слышно прошелся по струнам сильными пальцами. Тонкий, мелодичный звук пробудил что-то внутри – он успел соскучиться по музыке за последний месяц.

– Ого, милорд еще и играет! – с восторгом сказала девушка.

– Так и есть, – Болтон неспешно и тщательно покрутил колки, настраивая тонкие посеребренные струны. Арфа, сделанная из слоновьей кости, неярко мерцала при свете свечей. – Эту песню я посвящаю тебе, Ласка!

Дай мне испить красы твоей,

Моя загадочная дева.

Твои глаза, как цвет морей,

И губы нежны, как трава![6]

Он тихо пел. Слова лились легко и плавно. Закончил одну песню и принялся за другую, а потом и третью, изредка прикладываясь к кубку. Ларна устроилась на волчьей шкуре у его ног, и пламя свечей играло в ее глазах. А потом оттуда скатилась одинокая слезинка.

– Не грусти и не надо плакать, – Домерик отложил арфу, потянулся, подошел и вытер влагу на ее щеке большим пальцем. Глядя на девушку сверху вниз, он расстегнул ремень на штанах. – Вот, это тебя утешит. Я играл тебе на арфе, теперь дело за тобой.

Перед турниром он с отцом и сиром Колином посетили арсенал. В него вел узкий ход с опускающейся решеткой и двумя мощными, окованными широкими железными полосами, дверьми. Тишина и сумрак властвовали в этом месте. Воздух казался сухим, несмотря на близость реки.