Все-таки жизнь — странная штука. Тем более, если ты прожил одну и начал вторую, странная она вдвойне.
Первая моя жизнь началась в веке двадцатом и закончилась в двадцать первом. Трагично закончилась — в один из дней я увидел тонущую девушку и попытался ее спасти. Плавал я хорошо, и особо утонуть не боялся. Да только не учел, что от страха девушка визжала, как резанная. Ее так «замкнуло», что она вцепилась в меня мертвой хваткой и утянула на дно.
После смерти что-то было. Какое-то существование за Чертой, жизнь в тонком мире. Я твердо знал, что со смертью тела жизнь не заканчивается, но воспоминания словно стерлись. Или их закрыли, чтобы не отвлекать.
В любом случае я родился вновь, в сентябре 1846 г. в деревне Медвежьи Озёра Богородского уезда Московской губернии. И родился в семье Соколовых. Конечно, странно, что я попал в прошлое, мне всегда казалось, что время должно идти линейно, но никаких мыслей по данному поводу у меня не появилось. В мире полно тайн, и Время — одно из них.
В конце семнадцатого века Соколовы служили при дворе, один из них занимал должность Курского воеводы, но потом род разделился на несколько ветвей и дела пошли хуже.
У нас, а новую семью я стал считать своей, имелся герб — со звездами, коронованными шлемами, орлиными крыльями и золотым соколом с красным глазом. Так и говорили: «золотой соколик с красным оком».
При рождении меня назвали Михаилом. Отец мой — Сергей Ипатьевич Соколов владел в Медвежьих Озерах имением и большой, хотя и старой, усадьбой. В деревне насчитывалось 48 дворов и свыше четырехсот крестьян. После отмены крепостного права доходы семьи упали.
Отец располагал некоторыми суммами, и по натуре человеком был способным, увлекающимся и непоследовательным. Он периодически загорался новыми идеями. То начнет фазанов разводить, то типографию строить, то стекло производить. Последняя его мечта — стать коннозаводчиком. Обычно хватало его на год-два, после чего он совершенно охладевал, все забрасывал и некоторое время ничего не происходило. Впрочем, к его чести следовало заметить, что, несмотря на непоследовательность, каждый раз дело он доводил до некоего результата, возвращал вложенные средства и даже получал прибыль. Вот такой помещик.
А мама, Елизавета Максимовна, происходящая из дворян Орловской губернии, в свое время окончила Мариинский институт благородных девиц. Ныне она воспитывала меня, моего младшего брата Митьку и совсем маленькую сестренку Полину.
До десяти лет я жил как вполне обычный барчук тех времен и ничего про прошлую жизнь не помнил. В целом, эти годы были очень похожи на то, что описал Алексей Толстой в повести «Детство Никиты».
Если к моей судьбе приложили руку Высшие Силы, то они все сделали правильно. И я благодарен им. За первые десять лет я иной жизни не знал и крепко полюбил новую семью. А еще я не помнил прежней жизни и всех тех, кто мне был дорог. А соответственно, не тосковал. Думаю, что если бы я с самого рождения ощущал себя совершенно другим человеком, подобная двойственность меня бы доконала. Ну, и конечно, тоска по потерянным близким, друзьям и всем тем возможностям, что давал 21 век. Контраст между двумя временными эпохами оказался просто пугающим. Но все это стало ясно позже.
Мне исполнилось десять лет. Как-то раз на прогулке я неудачно упал с коня, сломал руку, да и приложился так, что носом пошла кровь. Именно после этого меня стали мучать головные боли и воспоминания о прошлой жизни. Они чуть не свели меня с ума, и одно время я всерьез считал себя ненормальным. Да и обмороки не добавляли хорошего настроения.
Лечил меня местный врач, старенький Олег Владимирович Жилов. Чем-то он неуловимо напоминал Чехова.
— Здоровый сон, хороший стол и свежий воздух, вот и все, что требуется вашему Мишеньке, — успокаивал он мать, протирая пенсне. — А там молодой организм сам восстановится.
Эх, Олег Владимирович, знал бы ты, что на самом деле со мной происходило!
Через год я вспомнил всё и принял как данность, что живу второй жизнью. Тем более, по какому-то Божественному промыслу я и раньше был Михаилом Соколовым, и снова им стал. Вышло удобно — даже имени не пришлось переучивать.
После одиннадцати лет в семье меня считали способным, но со странностями. По первому пункту все было верно. В гимназии я учился лучше всех. На самом деле, человеку в свое время закончившему институт, требовалось не грызть гранит науки, а сдерживаться и не показывать свои знания. И не следовало открывать рот лишний раз, рассуждая о чем-то наподобие телевизора, интернета, атомарных решеток и выходов в открытый космос.
А то, что странный, так и данный факт вполне объясним. С одиннадцати лет мне стало скучно с ровесниками. Для ребенка своего возраста я был слишком уж серьезным и задумчивым. Одно время родителей немного пугало, почему их сын не любит гонять ворон, не катается на санках, не играет в снежки и не лазает по соседним садам, воруя яблоки.
Вместо этого с мая по конец октября я закалялся и купался в озере, не забывал о гимнастике и беге, а кузнец Гаврила по моему чертежу изготовил турник и брусья. Да и читал я много. Наверное, поэтому и друзей у меня в детстве так и не появилось.
