Наше падение - [55]
Она им улыбнулась. Или просто подумала, что улыбнулась — понадеялась, что улыбка у нее получилась, когда она сложила губы в какую-то форму, будто цветы в букет, что показалось ей сумасбродным. Но сумасбродным было все. Будучи все эти недели в больнице, пребывая нигде, в пустоте, даже не во сне (сном ей это не показалось), она не могла выразить словами, на что была похожа кома, и как она ощущалась.
Они продолжали ее разглядывать. Отец, как и всегда, был в костюме с тонким галстуком, он пристально на нее смотрел. На нее смотрела и мать с ее волосами, которые всегда были зачесаны на бок. Джейн в новом, синем свитере, которого она не видела прежде, и Арти — принц видео-безумия, с его «Нантендос» — они оба также не отводили от нее глаз. Будто перед ними всеми было пришествие Христа или прилет инопланетян.
Ей захотелось заговорить с ними, объяснить, что она в порядке, не взирая на то, что ей сказал врач: она упала со ступенек у себя дома. Она не могла вспомнить, как она падала. Что-то она вспоминала, но до конца не была в этом уверена. Она помнила темноту — помнила, как боялась ее, будто была маленькой девочкой и просыпалась среди ночи, обижаясь на Джейн за то, что та засыпала сразу, спала крепко и никогда не просыпалась в ужасе среди ночи. Она не помнила, как упала со ступенек. «Можешь вспомнить что-нибудь еще?» — спрашивал ее доктор. Она не могла вспомнить имя врача. Он называл ей свое имя, но она его не запоминала. А ей хотелось его запомнить, потому что доктор был очень приятным человеком. Он ответил прежде, чем она его спросила. Главное, что она не могла его о чем-либо спросить. По какой-то глупой причине он не могла говорить — забыла, как это делается, и это было нелепо. Но доктор сказал, что она прошла очень долгий путь. «Это прогресс» — слово, которым он любил пользоваться. — «И не волнуйся, время свое возьмет». Затем он рассказал ей, что с ней случилось, хотя она об этом его не просила — о том, как она упала со ступенек. Но она знала, что все это было непросто. Было что-то еще, и оно находилось за горизонтом памяти. Это был мрак, густой мрак, скрывающий за собой лица, чьи — она не знала.
«Пожалуйста», — подумала она. — «Не смотрите на меня так. Будто я за стеклянной стеной, и вы не можете ко мне прикоснуться». Впервые войдя в палату, они все собрались вокруг койки, склонялись над ней, целовали и осыпали ее всякими сладкими словами, и она всем этим наслаждалась, позволив им всю свою щедрость на ласку и заботу. Затем она попыталась заставить работать свой рот, но оттуда ничего не выходило.
«Эй, смотрите, я забыла, как нужно говорить» — забавно и ко всему не
смешно.
Она не имела ничего против того, если больше не сможет говорить. Время свое возьмет, как сказал доктор, имя которого она не запомнила. И больше всего ей было жаль, что она не могла сказать матери и отцу, чтобы они не волновались: «Я в порядке и чувствую себя хорошо». Позже, когда она окрепнет, она будет писать им записки.
А затем, почему-то она вдруг заплакала.
И возненавидела себя за это.
За то, что из этого последовало.
Они тоже начали плакать: мать, отец и даже Джейн и Арти — плакали все.
Слава Богу, что в этот момент в палату вошел доктор. Он всегда выглядел усталым — его длинное, тонкое, утомленное лицо. Но теперь он улыбался и усталым больше не выглядел, и от этого она сама почувствовала себя лучше. И когда он улыбнулся всей ее семье, то ей стало еще лучше. Она закрыла глаза, испугавшись, что она снова погрузится в кому, но вместо этого она задремала, погрузилась в сон — в сладкий сон.
Они сидели в одном из уличных ресторанов в центре Викбурга. Глаза отца были налиты кровью, лицо отекшим, будто тот регулярно не досыпал.
— Хорошо выглядишь, — сказал отец. Его голос звучал дружелюбно, но грубовато.
— Ты также, Па, — соврал Бадди, раскрасневшись от внезапной привязанности к отцу. Он выглядел настолько… грустно и устало, что Бадди вдруг простил его здесь, сейчас и навсегда за то, что тот разбил всю их семью.
После того, как официант принес меню, отец заказал сухого «Мартини» и две рюмки белого вина к мясным блюдам. Бадди взял три стакана «Классической Кока-Колы», заставляя себя есть гамбургер с французским картофелем «Фри», не смотря на отсутствие аппетита. Он отвечал на все вопросы отца о школе, оценках и Ади. Бадди ждал, что он спросит о матери, о своей жене — они еще не развелись, черт побери. Ожидания были тщетными. Ему не терпелось рассказать отцу о Джейн, но почему-то он это не сделал, так и не осознав — почему. Он наблюдал, как отец маленькими глотками пьет вино, которое было старым, многолетней выдержки, и его удивило, что он сам не почувствовал особой жажды к спиртному, будто отец переманил волшебство алкоголя на свою сторону вместе с желанием выпить.
В отцовской тарелке лежал небольшой стек, который он поедал без особого энтузиазма, будто лишь для того, чтобы заполнить время между маленькими глотками из винного бокала, облизывая губы после каждого глотка, поднимая стакан и глядя на вино, оценивая его цвет и прозрачность.
Бадди ждал и думал, чего же он все-таки ждет. До того он знал, что ждет момент, когда, наконец, увидит отца, встретится с ним в назначенное время и в оговоренном месте, заранее договорившись об обеде. Надежда постепенно перерастала в дикое вожделение. Ему не терпелось узнать, вернется ли отец домой? И претерпела ли его жизнь какие-нибудь значительные перемены?
Эта повесть является продолжением «Шоколадной войны». В ней описываются последствия драматических событий, описанных в первой книге. Шоколад распродан, и директор школы в восторге. Но среди героев – учителей и учеников школы «Тринити» многое меняет свои полюса. Главный герой после публичного избиения проходит продолжительное лечение и отправляется к родственникам в Канаду на поправку, исчезая со сцены «военных» действий. Но его действия и отношение к той шоколадной распродаже сеют раздор в атмосфере этой как бы образцовой католической школы, выводя на чистую воду остальных героев этих двух повестей.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.