Наша борьба - [5]

УНИВЕРСИТЕТЫ

Чтобы понять душу университета, надо не только учиться в нем, но и жить. Первые два курса мы жили в общежитиях по Ломоносовскому проспекту. Затем на три года нашим домом стало высотное здание на Ленинских горах. Это самое величественное из семи высотных зданий, построенных в Москве после Победы в Великой Отечественной войне 1941-45 г.г., долженствующих символизировать, по мысли И.В.Сталина, триумф общественного, коллективного разума над частнособственническим, ограниченным эгоизмом. Говорят, что если младенец родится в одной из комнат высотного здания МГУ, чтобы затем в течение всей жизни, днем и ночью проводить всего по одной минуте в каждой его комнате, аудитории, спортивных залах, библиотеках, бассейнах, в актовых и зрительных залах, то на улицу выйдет девяностолетний старик.

Сразу после окончания строительства высотки на Ленгорах девушки и юноши жили в разных зонах, находиться “в гостях” разрешалось всего до 10 часов вечера, что заставляло студентов бунтовать и бузить. Часто между переборками коридоров одного и того же здания делались нелегальные лазы, а самые отчаянные, потерявшие из-за любви голову, пользовались вентиляционными камерами. Кстати, во время первого визита лидера Кубинской революции Фиделя Кастро в СССР он выступил в Большом актовом зале МГУ, где не хватило мест для профессорско-преподавательского состава, не говоря уже о нашем брате-студенте. Тогда студенты воспользовались накопленным во время романтических похождений опытом и слушали выступление Фиделя в люках вентиляционных шлюзов. Не помню, кто из ректоров отменил апартеид по половому признаку, но в мою бытность девушки и юноши жили в разных комнатах, но в одних и тех же корпусах, на одних и тех же этажах. Когда требовалось, комнаты уступались влюбленным по согласию всех заинтересованных сторон, и все дело, как правило, заканчивалось свадьбой, свидетелями на которых были те, кому чаще всего приходилось ночевать не по месту постоянной прописки. Я лично был свидетелем на свадьбах моих однокурсников Виктора Шаркова, Володи Кириллова и Володи Кашина. Сам же я затеял собственную свадьбу, со своей будущей женой Верой Емельяновной, уже в рисковой 30-летней зоне, спустя три года после окончания МГУ.

В 2002 году родному факультету журналистики МГУ исполнилось 50 лет. Позвонили из телевизионного канала СТВ (бывшее НТВ Киселева - Березовского) и предложили подготовить для программы новостей “мемуарное” выступление на 2 минуты эфира. Предложили встретиться у памятника Ломоносову перед входом здания факультета журналистики (ранее проспект Маркса) на Моховой. Я вспомнил таких корифеев, как профессор Архипов с его вулканоподобными лекциями по русской литературе , Елизавету Петровну Кучборскую, заставившую всех нас, первокурсников, через античную литературу любить детство человечества до эпохи христианства, Людмилу Евдокимовну Татаринову, готовую рыдать от радости, когда студенты читали ей наизусть из “Слова о полку Игореве” или из хроник первого русского журналиста попа Аввакума. Для той телевизионной записи я даже сделал подстрочник перевода Шекспира, оригиналом которого начал лекцию о творчестве Фолкнера и его романе “Шум и ярость” (Sound and fuari) один из лучших знатоков американской журналистики и литературы декан нашего факультета Ясен Николаевич Засурский:

Life’s but a mere shadow,

A poor player, that struts and frets his hour

Upon the stage, and then heard no more,

It is a tale, told by an idiot,

Full of Sound and Fuiri,

Signifying norhing.

Жизнь – всего лишь тень,

Фигляр несчастный, махающий

мечом картонным на сцене свой час,

чтоб сгинуть в неизвестности позднее.

Жизнь – придуманная идиотом сказка,

Наполненная яростью и шумом,

Лишенная и тени содержанья.

В две минуты телевизионной съемки я постарался “вбить” благодарность моему преподавателю испанского языка Веронике Касимовне Чернышевой. Вообще-то, на гуманитарных факультетах МГУ испанский преподавали дети эмигрантов, выехавших в Советский Союз во время гражданской войны в Испании. А наша Вероника (красавица-татарка) в свои неполные 20 лет выехала на Кубу в 1961 году в составе первого отряда советских преподавателей русского языка. У них не было специального образования, никто не обучил их методологии обучения русскому языку иностранцев. Но у них была молодость и страстная неудержимая любовь к Кубинской революции. Они сами учили язык Хосе Марти и обучали таких же молодых кубинцев языку Пушкина, Достоевского и Ленина. Они взаимно обучались на стихах, песнях, обоюдных признаниях в любви. Сердцем они понимали друг друга, а язык становился всего лишь подспорьем в том диалоге двух революций и народов. Вот эту методу Вероника и привезла с Кубы в Московский государственный университет. Вероника, в отличие от консервативных преподавателей английского, практически не обращала внимания на произношение, но как она радовалась, если кто-нибудь из нашей испанской группы международников (всего пять человека!) “приносил” на очередное занятие новую пословицу или поговорку, или новый романс Гарсиа Лорки. Для телевизионной съемки к юбилею факультета я хотел обрадовать Веронику стихами Хосе Марти, ставшими в определенной степени, моим жизненным кредо: