Наша борьба - [6]

No me pongan en lo oscuro,

A morir como un traidor.

Yo soy bueno y como bueno

Morire de cara al sol.

В смертный час меня не прячьте

В тень предателей позорных.

Жил я честно, я хороший!

И умру лицом я к солнцу.

Разумеется моя “маленькая ода” к юбилею родного факультета была “обрублена” до 30 секунд. Перед тем, как предоставить мне слово, корреспондент программы новостей СТВ гордо сообщил стране о том, что он, как и все студенты журфака, в первый день занятий давал клятву верности идеалам коммунизма у Могилы Неизвестного солдата, рядом с кремлевской стеной, однако той клятве остался верен, пожалуй, один Виктор Анпилов. И уж затем пошел мой синхрон - Шекспир по-английски, Марти по - испански, без перевода и без комментариев: хорошо это или плохо, что я остался верен идеалам коммунизма. Во всяком случае, телезрителю стало ясно, что даже такой упертый мужик, как Анпилов после факультета журналистики может декламировать по памяти на разных языках. И на том спасибо, коллеги!

Конечно, наш факультет - всего лишь часть той вселенной, имя которой Университет. При желании, обладая студенческим билетом МГУ, можно было попасть на лекции выдающихся ученых на факультетах химии, физики, истории…Огромным достоинством университета являлись объединенные кафедры гуманитарных факультетов по философии, политэкономии, истории КПСС…

Преподаватель последней, ветеран Великой Отечественной войны Николай Александрович Соколов заметил меня на первом курсе: “Сынок, у тебя хорошая память. Но одного этого мало. Учись мыслить диалектически! Учись у Ленина! И тогда ты оправдаешь свое происхождение из рабочего класса”… То был прекрасный совет и даже в тюрьме, работая над книгой “Лефортовские диалоги” я постоянно заказывал в камеру ленинские томики и, не скрываясь, в своей книге подражал Учителю и его “Конспекту лекций Гегеля”.

Даже много лет спустя, я с огромным уважением относился к профессорам и преподавателям объединенных кафедр гуманитарных факультетов МГУ, особенно тем из них, кто имел мужество остаться на позициях научного коммунизма, материалистического понимания истории. Среди таких мне в первую очередь хочется назвать профессора Владимира Александровича Лаврина, ветерана Великой Отечественной войны, заведующего объединенной кафедры истории КПСС. В самые трудные моменты для “Трудовой России” и меня лично Владимир Александрович был рядом и учил распознавать современных последователей Троцкого, врагов власти трудящихся с полуслова. Очень большое влияние на формирование меня как общественного деятеля оказал профессор, бывший декан философского факультета и главный редактор теоретического журнала ЦК КПСС “Коммунист” Ричард Иванович Косолапов, один из немногих советских ученых разоблачивших антикоммунистическую сущность идей академика Яковлева еще в бытность последнего могущественным членом Политбюро ЦК КПСС. С 1988 года на философском факультете МГУ проходят постоянные семинары ученых-антирыночников, где я встретился и подружился с Борисом Сергеевичем Хоревым, Алексеем Алексеевичем Сергеевым, Ребровым и другими…

К сожалению, приходится констатировать, что традиция самостоятельного независимого мышления на гуманитарных факультетах МГУ была утрачена. Преподаватели общественных наук поощряли среди студентов начетничество, умение во время ввернуть в курсовую или дипломную работу цитату из решений последнего съезда КПСС или из выступлений ее очередных лидеров. На факультете журналистики этим особенно грешила преподаватель политэкономии социализма Новосельцева. Студенты панически боялись сдавать ей экзамены. Нам казалось, встань Маркс из могилы и приди он сдавать экзамен Новосельцевой, она бы влепила ему “неуд” в зачетку после первой же минуты экзамена. То ли из желания поспорить, то ли по причине желания создавать самому себе трудности на третьем курсе я стал единственным студентом журфака, решившимся написать курсовую работу на объединенной кафедре гуманитарных факультетов МГУ по политэкономии у Новосельцевой: “Земельный кадастр и вопросы справедливой оплаты труда в сельском хозяйстве при социализме”. Заявленная мною тема курсовой работы “тянула” на десяток докторских диссертаций, но меня это не смущало. Я исходил из моей, пусть и короткой, журналисткой практики в сельской районной газете. Любая несправедливость в оплате труда, в поощрении моральными стимулами или награждениями орденами, вызывала обиды и раздражение в трудовых коллективах, В конечном счете, несправедливость при вознаграждении за один и тот же труд обуславливала недовольство людей Советской властью, подрывала коллективизм и веру людей в окончательную победу царства разума и справедливости – коммунизма. И если условия труда токаря, слесаря, сварщика в одной и той же отрасли промышленности одинаковы, а за работу в суровых климатических условиях и отдаленность полагались различные надбавки к зарплате, пенсионные льготы и т.д., - то труд крестьянина на земле вообще невозможно привести к общему знаменателю. Эффективность одних и тех же усилий крестьянина, работающего на земле, зависит от количества дождевых осадков, освещенности, заболоченности или закисленности почв, удаленности места производства товаров от рынка сбыта и т.д.. Бывает так, что у работящего пахаря урожай побьет градом, а рядом, на участке, где работали не шибко не валко, града не было, и урожай там вдвое выше, чем у работящего. Кому давать ордена в таком случае? Кому выдавать денежную премию? Кроме того, дело справедливой оплаты труда пахаря, животновода в огромной степени зависит от прихоти его непосредственного начальства.