Наш Современник, 2004 № 02 - [26]
— Пани Франя, может, у вас и бритва с ножницами найдутся? — попросил Костя. — Оброс я очень...
Когда Костя, облаченный в чужую, мешковато сидевшую на нем одежду, чисто выбритый и неумело, “лесенкой” подстриженный, вошел после мытья в хату, хозяйка от изумления чуть не выронила из рук ухват.
— Ахти мне! Ты же совсем еще хлопчик! А я-то думала — старик какой шелудивый... Сколько же тебе лет?
— Двадцать четыре весной исполнилось.
И началась у Кости батрацкая жизнь. Работал он добросовестно — перепахал всю принадлежавшую хозяйке землю, обновил свежей соломой крышу на хате, натаскал из ближайшего леса жердей и огородил загон для лошади. В непогожие дни, сидя в сарае, приводил в порядок нехитрый сельский инвентарь — ремонтировал грабли, лопаты, отбивал косы. Он окреп физически, а вот душевного спокойствия не было. Да и не могло быть. Все больше и больше одолевала тоска. Сидя вечерами в теплой хате, когда за окнами трещали морозы или бесновалась вьюга, перечитывая вновь и вновь найденную им в клуне пожелтевшую, выпущенную еще в первые дни войны газету, Костя не мог преодолеть угрызений совести: он здесь, в тепле и покое, а где-то далеко гибнут его сверстники. Фашисты обосновались в его доме, возможно, убили всех близких, а он...
От пани Франи не укрылось угнетенное душевное состояние батрака. “Не мучай себя, — сказала она ему однажды. — Пока лютует зима — побудь здесь. А как чуть потеплеет — уходи. Держать тебя не стану”.
Костя теперь понимал: скитаться одному по лесу — дело пустое. Надо с кем-то объединиться, пробиваясь к своим, действовать сообща. Но для этого нужно иметь хоть какое-никакое оружие. А где его взять? Впрочем... Впрочем, взять есть где...
По соседству с пани Франей Малицкой жили братья Сапруны. Младший из братьев, Антон, имевший странное прозвище “Гопочкин”, иногда, подойдя к плетню, подзывал Костю: “Эй, служивый, иди покурим...”. За самокрутками вели нейтральные разговоры — о погоде, о видах на урожай, о разных хозяйственных делах.
Как-то Косте потребовалась дрель, которой в их доме не было. “Сходи к Сапрунам, попроси на время, — сказала хозяйка. — Небось не откажут”. Костя, перемахнув через плетень, подошел к раскрытой двери соседского сарая, где Антон, склонившись над верстаком, что-то мастерил. Один из ящиков был приоткрыт, и Костя увидел там... пистолет.
— Откуда это у тебя, Гопочкин?— удивился он. — Где взял?
— Та-а... Это... — Антон смущенно поскреб пятерней в затылке, локтем незаметно задвинул ящик. — Это... Нашел! Шел однажды лесом, гляжу — валяется в траве... Ну и взял его.
— А патроны к нему есть? — продолжал интересоваться Костя.
— Та-а... Это... Есть маленько.
— Слушай, отдай его мне, — попросил Костя. — Пожалуйста, отдай.
— Не! Ни в жисть! — твердо отказал Гопочкин. — И не проси! Можа, самому когда сгодится. — И добавил сурово: —Ты смотри, не трепись нигде про это... А то, знаешь...
Значит, оружие добыть можно. Если нажать на Антона посильней — отдаст. А вот насчет сподвижников... Впрочем... возможно, и тут тоже что-то получится. Однажды, еще в самом начале своего батрачества у пани Малицкой, Костя повстречался на опушке леса, куда ходил за жердями, с бывшим советским военнопленным, работавшим на соседнем хуторе. Из разговора выяснилось, что Андрей — так звали его — сбежал почти в один день с Костей, тоже долго блуждал в одиночестве по лесу, вконец отощал, завшивел и, встретив как-то на дороге своего нынешнего хозяина, от отчаяния открылся ему, попросил помощи. Тот, видя бедственное положение парня — худой, едва не умирающий от голода, — пожалел его, не делая никаких заявлений в полицию, просто взял в свой дом в качестве работника.
— Кантоваться здесь долго я не намерен, — сказал тогда Андрей. — Вот приду немножко в норму — пойду опять. Давай вместе двинем, — предложил он Косте. — Эх, достать бы только где-нибудь хоть какое завалящее ружьишко.
Теперь у Кости есть пистолет (он почти не сомневался, что получит его). Вечером, взяв хозяйские лыжи, он поехал на соседний хутор. Андрей обрадовался появлению Кости. “Хорошо, что ты пришел, — сказал он, — я сам хотел побывать у тебя на днях. Знаешь, нашелся третий парень, который тоже пойдет с нами. Надеется, что достанет ружье, как-то видел у своего пана. Ходят слухи, что в лесах под Минском действуют какие-то вооруженные люди — вроде партизаны, скорей всего из наших окруженцев. Вроде бы уже несколько фрицевских штабов разгромили, на дорогах обозы останавливают. Вот бы к ним примкнуть! А если ты еще и пистолет раздобудешь (Костя сразу поделился с ним своими намерениями в отношении Антона Сапруна) — то это вообще будет класс! Давай завтра встретимся все вместе, обсудим свои планы.
Они встретились. Обсудили. Наметили уходить через два дня. Накануне вечером Костя, ощущая душевную неуютность, сказал хозяйке о предстоящем уходе. Вопреки его опасениям пани Франя осталась верна своему слову — “не удерживать его”, лишь сказала: “Зима еще лютует, а тебе не терпится”. Отчужденно помолчав, она вышла в сени, вернувшись, бросила в угол заскорузлый от холода, старый, с рваными подмышками овчинный тулуп, большие, подшитые на задниках кожей валенки, облезлую шапку-ушанку. “Сейчас залатаю кожух — наденешь его... Сказал бы заранее — хлеб испекла бы. А теперь возьмешь, что осталось”.
«Мои печальные победы» – новая книга Станислава Куняева, естественно продолжающая его уже ставший знаменитым трехтомник воспоминаний и размышлений «Поэзия. Судьба. Россия».В новой книге несколько основных глав («Крупнозернистая жизнь», «Двадцать лет они пускали нам кровь», «Ритуальные игры», «Сам себе веревку намыливает») – это страстная, но исторически аргументированная защита героической и аскетической Советской эпохи от лжи и клеветы, извергнутой на нее из-под перьев известных еврейских борзописцев А.
Понятие «холокост» (всесожжение) родилось несколько тысячелетий тому назад на Ближнем Востоке во времена человеческих жертвоприношений, а новую жизнь оно обрело в 60-х годах прошлого века для укрепления идеологии сионизма и государства Израиль. С той поры о холокосте сочинено бесконечное количество мифов, написаны сотни книг, созданы десятки кинофильмов и даже мюзиклов, организовано по всему миру множество музеев и фондов. Трагедия европейского еврейства легла не только в основу циничной и мощной индустрии холокоста, но и его расисткой антихристианской религии, без которой ее жрецы не мыслят строительства зловещего «нового мирового порядка».История холокоста неразрывно связана с мощнейшими политическими движениями нового времени – марксизмом, сионизмом, национал-социализмом и современной демократией.
Станислав Юрьевич Куняев рассказывает о «шестидесятниках». Свой взгляд он направляет к представителям литературы и искусства, с которыми был лично знаком. Среди них самые громкие имена в поэзии: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Роберт Рождественский.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Один из самых лживых мифов, оставленных в наследие стране официозной пропагандой последнего десятилетия XX века, - это миф о бескровном и мирном характере ликвидации СССР. Миф этот, удобный для некоторых политиков той эпохи, не выдерживает элементарной проверки фактами. Тем не менее, есть опасность его закрепления в общественном сознании как самоочевидной истины. А это значит, что поругана и забыта будет кровь сотен тысяч людей, своими страданиями оплативших распад Союза. Желание противостоять такому забвению и стало для автора, которому довелось побывать не в одной `горячей точке`, едва ли не главным побудительным мотивом к написанию этой книги.
Впервые журнальный вариант книги «Шляхта и мы» был опубликован в майском номере журнала «Наш современник» за 2002 год и эта публикация настолько всколыхнула польское общественное мнение, что «Московские новости» в июне того же года писали: «Польша бурлит от статьи главного редактора «Нашего современника». Польские газеты и журналы начали дискуссию о самом, наверное, антипольском памфлете со времён Достоевского Куняева ругают на страницах всех крупных газет, но при этом признают – это самая основательная попытка освещения польско-русской темы».В России книга стала историческим бестселлером, издавалась и переиздавалась в 2002-ом, в 2003-ем и в 2005 годах, а в 2006-ом вышла в издательстве «Алгоритм» под названием «Русский полонез».
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.