Наш Современник, 2004 № 02 - [27]
В доме Сапрунов слабо светилось задернутое клетчатой тряпкой оконце. Костя постучал по раме, позвал выглянувшего из-за занавески Антона: “Выйди на минутку. Дело есть”. Благодушно потягиваясь, Гопочкин, в одной исподней рубашке, в войлочных на босу ногу опорках, вышел на крыльцо. “Ну, что за дело?” Увидев стоявших рядом с Костей двух незнакомых парней и почуяв, видимо, что-то неладное, попытался тут же скрыться за дверью, но Костя вовремя придержал ее ногой: “Погоди, Антон, не бойся. Дело у нас действительно важное — мы к тебе за пистолетом. Отдай его нам вместе с патронами, и разойдемся по-хорошему”.
“Нету у меня больше никакого пистолета! — с плаксивой агрессивностью крикнул Антон. — Был, а теперь нема! Эт-та... Отдал я его свояку... Недавно был здесь, жаловался. Волчица к ним повадилась, овцу зарезала…” — “Хватит врать! — повысил голос Костя. — Никакого свояка у тебя нет. Не хочешь отдать нам свой пистолет — пойдешь с нами в лес. Прямо сейчас! — Он крепко ухватил Антона под локоть. — И не вздумай кричать! Нас трое, и нам терять нечего”.
Словом, дело кончилось тем, что Гопочкин, приминая опорками свежевыпавший снег, двинулся в сопровождении новоиспеченных партизан к сараю, открыв ящик верстака, сунул в руки Кости завернутый в тряпицу пистолет, сказал, глядя на него угрюмо: “ Эт-та... Не знал я, соседушка, что ты таким варнаком окажешься...”
“Патроны! — коротко бросил Костя. — Выкладывай все, что есть. — И, получив дополнительно от Антона обернутый в такую же тряпицу небольшой сверток, добавил примирительно: — Не варнаки мы, Антон, и не грабители. Нам твой пистолет не для разбоя нужен — к партизанам мы уходим, воевать с фашистами будем”.
Добывание винтовки у хозяина Федора — так звали третьего “заговорщика” — проходило примерно таким же образом. В итоге у них в руках на троих оказались пистолет и винтовка с патронами. Это было уже что-то! Окрыленные первым успехом, беглецы углубились в молчаливый заснеженный лес, пробираясь след в след по сугробам, держали путь в ту сторону, где, по слухам, была вроде бы замечена группа советских бойцов — партизан. На третьи сутки скитания вышли на проселочную, наезженную санями дорогу. Вдали, на небольшой возвышенности, виднелась деревня. Над некоторыми крышами хат поднимались ввысь сизые дымки. Доносился едва различимый собачий лай.
Внезапно послышался скрип полозьев. На спуске с горушки показалась санная подвода. Спрятавшись за придорожными кустами, беглецы наблюдали за ее приближением. Правил лошадью квадратный красноносый немец с обмотанной поверх шапки пестрым шарфом головой.
— Сборщик дани, — тихо поделился своей догадкой Андрей, — побывал уже с утра в деревне... Наверное, их часть где-то неподалеку, поэтому едет один, без сопровождающего... Ну что, ребята, грабанем грабителя? Может быть, оружием разживемся.
При свирепом окрике “Хенде хох!” немец испуганно свалился в снег, поднял руки. Забрав с саней автомат, беглецы разворошили поклажу. Догадка Андрея подтвердилась. Под слоем соломы оказались бидон с маслом, две заполненные яйцами корзины, несколько мешков с картошкой и овощами. Ребята торопливо распрягли лошадь, перекинув через ее холку скрепленные вожжами бидон и корзины, двинулись обратно в лес. Особенно радовались они своей главной добыче — автомату с почти полной обоймой. Пристрелить немца ни у кого из них не поднялась рука. Да уж больно хлипким, каким-то ненастоящим фрицем он выглядел: все это время продолжал униженно ползать в снегу, бормотал, как заклинание: “Их бин нихт фашист” и “Гитлер капут”. Федор просто пнул его ногой в зад, сказал беззлобно: “Если ты, сукин сын, не фашист — то и ползи на свой хауз, в Германию, и никогда больше не суйся в Россию. Просто жаль на тебя, суку, патроны тратить...”.
И все-таки зря пощадили они красноносого. Углубившись в лес, только успели развести костер, чтобы хорошенько подкрепиться запеченными в золе яйцами, как позади раздались немецкие крики, автоматные очереди. Видимо, оставшийся в живых фриц встретил на дороге кого-то из своих, и те, узнав, что “партизанов” было всего трое, решили вернуть награбленное добро, бросились за ними вслед. Беглецы, быстро побросав все снова на лошадь, прогнали ее в глубину леса, а сами, перебегая от дерева к дереву, принялись отстреливаться. От погони им удалось уйти, однако лошадь с поклажей, как они ни искали ее, — исчезла. Шли, громко переговариваясь, возбужденные недавним боем, как вдруг услышали: “Стой! Бросай оружие! Руки вверх!”
Кто это? Свои? А вдруг — полицаи? Нет, наверное, все-таки свои... Рискнуть?
— Товарищи, не стреляйте! Мы свои — советские... Сбежали из плена... Уже несколько дней вас ищем...
— Свои? Вот сейчас мы проверим, какие вы, полицейские морды, своими будете! Переметнулись к фашистам, шкуры продажные, маслом да яйцами их подкармливаете. А ну, марш вперед! Рук не опускать!
Разоруженных беглецов окружили явно враждебно настроенные люди, подталкивая их в спины прикладами, погнали по притоптанному снегу. Вскоре показалась поляна, окруженная могучими соснами, с черными по периметру холмиками — землянками, над которыми курились кое-где белесые дымки. Возле ближайшей землянки стояла, как неопровержимая улика их “полицайства”, та самая, отбитая ими на дороге лошадь. Чуть поодаль валялись лоснящиеся желтоватой яичной слизью корзины. Бидона с маслом рядом не было, — видно, его успели куда-то занести.
«Мои печальные победы» – новая книга Станислава Куняева, естественно продолжающая его уже ставший знаменитым трехтомник воспоминаний и размышлений «Поэзия. Судьба. Россия».В новой книге несколько основных глав («Крупнозернистая жизнь», «Двадцать лет они пускали нам кровь», «Ритуальные игры», «Сам себе веревку намыливает») – это страстная, но исторически аргументированная защита героической и аскетической Советской эпохи от лжи и клеветы, извергнутой на нее из-под перьев известных еврейских борзописцев А.
Понятие «холокост» (всесожжение) родилось несколько тысячелетий тому назад на Ближнем Востоке во времена человеческих жертвоприношений, а новую жизнь оно обрело в 60-х годах прошлого века для укрепления идеологии сионизма и государства Израиль. С той поры о холокосте сочинено бесконечное количество мифов, написаны сотни книг, созданы десятки кинофильмов и даже мюзиклов, организовано по всему миру множество музеев и фондов. Трагедия европейского еврейства легла не только в основу циничной и мощной индустрии холокоста, но и его расисткой антихристианской религии, без которой ее жрецы не мыслят строительства зловещего «нового мирового порядка».История холокоста неразрывно связана с мощнейшими политическими движениями нового времени – марксизмом, сионизмом, национал-социализмом и современной демократией.
Станислав Юрьевич Куняев рассказывает о «шестидесятниках». Свой взгляд он направляет к представителям литературы и искусства, с которыми был лично знаком. Среди них самые громкие имена в поэзии: Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава, Роберт Рождественский.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Один из самых лживых мифов, оставленных в наследие стране официозной пропагандой последнего десятилетия XX века, - это миф о бескровном и мирном характере ликвидации СССР. Миф этот, удобный для некоторых политиков той эпохи, не выдерживает элементарной проверки фактами. Тем не менее, есть опасность его закрепления в общественном сознании как самоочевидной истины. А это значит, что поругана и забыта будет кровь сотен тысяч людей, своими страданиями оплативших распад Союза. Желание противостоять такому забвению и стало для автора, которому довелось побывать не в одной `горячей точке`, едва ли не главным побудительным мотивом к написанию этой книги.
Впервые журнальный вариант книги «Шляхта и мы» был опубликован в майском номере журнала «Наш современник» за 2002 год и эта публикация настолько всколыхнула польское общественное мнение, что «Московские новости» в июне того же года писали: «Польша бурлит от статьи главного редактора «Нашего современника». Польские газеты и журналы начали дискуссию о самом, наверное, антипольском памфлете со времён Достоевского Куняева ругают на страницах всех крупных газет, но при этом признают – это самая основательная попытка освещения польско-русской темы».В России книга стала историческим бестселлером, издавалась и переиздавалась в 2002-ом, в 2003-ем и в 2005 годах, а в 2006-ом вышла в издательстве «Алгоритм» под названием «Русский полонез».
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.