Наш человек в Киеве - [52]

Посол утвердительно кивнул, но что-то добавил вполголоса.

— Ноу камеры! Ноу камеры, пардон, — обратился на странном наречии Кусик к местной прессе и прошел во двор.

Следом проследовали пионеры, но далеко не ушли — сначала их заставили убрать все телефоны в специальные пронумерованные ящики здесь же, во дворе, а потом оказалось, что никуда дальше идти и не планировалось — господин посол соизволил принять их тут же, не отходя далеко от калитки.

Процедура заняла меньше минуты — посол все-таки взял корзинку в руки и сразу ушел, вежливо всем улыбнувшись на прощание. Последующие несколько минут молодые люди забирали свои телефоны под пристальным взглядом карабинера и выпроваживались наружу.

Когда посольская калитка захлопнулась за всеми, Кусик преувеличенно бодрым голосом сказал:

— Осталось только посольство Нидерландов, и все.

В ответ раздался стон и несколько отчетливых ругательств. Несколько человек из числа пионеров заявили, что никуда уже не пойдут, потому что «это дурдом», и они «как-то иначе все это себе представляли». Журналисты ушли молча, не прощаясь.

Дина подошла ко мне, ухмыляясь:

— Чтобы ты понимал — посольство Нидерландов расположено далеко отсюда, за Воздвиженкой. Я-то поеду, мне деваться некуда, заказ…

— А я, пожалуй, пойду — наснимал много, это-то девать будет некуда, — с облегчением признался я.

— Давай, удачи, — она поманила Олексия тонкой ручкой, и они неторопливо пошли в переулок к редакционной машине.

Глава семнадцатая

Алена Григорьевна снова явилась ко мне с раннего утра, правда, без гренок, сливок и улыбок. Больше того, на ее круглом добродушном лице явственно читалась тревога, если не страх.

— К вам тут пришли, — сказала она мне с неясным укором. Взглянув на визитера, я понял причину. В коридоре хостела стоял мокрый от свежего утреннего дождя коммунист Андрей, без зонтика, но, слава богу, и без красного флага. Я открыл дверь пошире, приглашая его войти к себе в комнату. Алена демонстративно осталась в коридоре ждать, когда опасный гость уберется вон, но дверь деликатно прикрыла.

В комнате Андрей неловко замер посреди, но присаживаться на стул или кровать категорически отказался.

— Я только два слова вам сказать пришел. На аллее Героев появились листовки от киевского подполья. И фотографии Олеся Бузины. Их, конечно, сорвут сейчас дворники. У вас есть полчаса примерно, чтобы успеть все это зафиксировать для мирового сообщества.

Я включил компьютер и дружелюбно протянул к Андрею руку, приглашая присесть хотя бы на то время, что я ищу информацию в Сети. Он упрямо остался стоять, сверля меня взглядом.

В поисковиках тут же вывалилось много чего интересного:

«Журналист и писатель Олесь Бузина был застрелен украинскими нацистами 16 апреля 2015 года в Киеве возле собственного дома. Незадолго до этого был убит депутат Верховной Рады от «„Партии регионов“» Олег Калашников. Этим преступлениям предшествовала публикация в открытом доступе депутатом Верховной Рады, советником главы МВД Украины Антоном Геращенко личных данных Калашникова и Бузины. Спустя два месяца после убийства глава МВД Украины Арсен Аваков заявил о задержании двоих подозреваемых по делу — Андрея Медведько и Дениса Полищука, неонацистов из батальона «„Азов“». Оба подозреваемых находились под стражей, но в конце 2015 года были отпущены под домашний арест, а сейчас находятся на свободе, освобожденные от каких-либо обвинений».

— А где сейчас обвиняемые в убийстве Бузины? — спросил я, придерживая коммуниста за рукав потертой джинсовой куртки.

Андрей ударил меня по руке, отстраняясь:

— Спешите! — сказал он свистящим трагическим шепотом.

Я открыл было рот, но Андрей сразу же развернулся и пошел на выход.

Я все-таки кинул вопрос вдогонку:

— Что мне написать? От имени какой организации проведена эта акция?

— «Сопротивление». Антифашистское сопротивление, организация, которая борется против украинских фашистов. Как раньше во Франции. Чтоб весь мир знал, что у нас еще есть «Сопротивление», — бросил он через плечо, торопливо протискиваясь мимо Алены Григорьевны.

Алена всплеснула пухлыми ручками, потом зажала себе рот и страшно пучила глаза на меня все время, пока Андрей выбирался на улицу. Захлопнулась дверь.

— Как он меня нашел, Алена Григорьевна? — спросил я ее с максимально нейтральной интонацией. Но она, конечно, все равно обиделась.

— Я никому ничего не говорила, если вы об этом меня спрашиваете, — ответила она сухо, поджав губы и глядя в сторону.

— Я вас ни в чем не упрекаю, Алена Григорьевна, — мягко сказал я. — Просто для себя хочется понять, насколько я тут инкогнито, понимаете? А то как-то глупо это все выглядит, моя эта маскировка, конспирация и прочее, что я изображаю, когда выхожу на улицу.

Она хмыкнула и взглянула мне прямо в глаза:

— Вы уж меня извините, Игорь, но мне кажется, нет на Крещатике человека, который не знал бы, что тайный российский журналист из «Федерального агентства новостей» остановился в апартаментах «Гостевой дом на Бессарабской площади», что на улице Кропивницкого, дом 14.

— У вас будут проблемы? — догадался я.

— У меня? Нет, не будет. Я за вас переживаю. Очень я за вас переживаю, Игорь, — повторила она, и ее и без того печальные оленьи глаза опять наполнились слезами.