Она сѣла къ окошечку косивчиту (косящату?)
И глядитъ: бѣжатъ изъ-за синя
Изъ-за моря, изъ-за синя
Три чорныихъ, три корабля,
Приворачиваютъ къ нимъ въ гавань корабельную
И видитъ Марья — увезутъ меня
За сини моря, за соленыя:
Она запирала окошечко ковшивчето,
Пошла по палатѣ бѣлокаменной,
Изъ бѣлыхъ палатъ на новы сѣни,
Съ новыхъ сѣней на красно крыльцо,
Съ краснаго крылечка на дубовый мостъ,
Съ дубоваго моста на тропиночку.
По тропиночкѣ Марья въ чисто поле,
И засѣла подъ яблонь кудреватую,
И прибѣгали три кораблика, три черныихъ
Прямо въ гавань корабельную,
Подбирали парусы полотняны,
И метали якори булатные,
И выпущали шеенки
[11] шелковыя,
И спущаяя на воду шлюпку легкую,
И садились въ шлюпочку, пріѣхали
Прямо въ гавань корабельную.
И шли въ палаты бѣлокаменны
И искали Марью — не могутъ найти!
Одинъ былъ воръ, поваренный дѣтинушка,
Не искомъ ищеть — слѣдочки выправливаетъ,
Выправливаетъ, да вырѣзываетъ,
По тропиночкѣ Марьи слѣдочки выправливаетъ,
Дѣтинушка повареный вырѣзываетъ
И нашелъ ее подъ яблонью кудреватою.
«- Ты ли есть Марья Юрьевна?»
«Я не Марья Юрьевна,
Я Марьева служаночка».
«Скажи, ты ли есть Марья Юрьевна?»
«Я есть Марья Юрьевна, лебядь бѣлая».
Онъ и бралъ ее за ручки бѣлыя,
И за тѣ ли перстни злаченыя
И увозилъ на червленомъ на кораблѣ
За сине-море, за солевое.
И пришелъ дѣтинушка поваренный
Къ Мануилу сыну Ягайлову;
Онъ встрѣчаетъ его съ честью, съ радостью,
Онъ бралъ Марью за руки за бѣлыя,
За тѣ ли перстни злаченыя,
Онъ хочетъ цаловать ее въ сахарны уста.
Говоритъ ему Марья Юрьевна:
«У насъ до трехъ годовъ не цалуются, не обнимаются».
И ушелъ Мануйло Ягайловичъ на тихи-мелки заводи
Стрѣлять гусей, бѣлыхъ лебедей,
Маленькихъ пернатыхъ сѣрыхъ уточекъ;
Поидучя матери наказывалъ:
«Дай ей нянюшекъ, служаночекъ,
Ежели она закручинятся».
Она сидѣла у окошечка косивчата,
Глядѣла въ околенку стекольчату.
Вотъ мать его идетъ спрашиваетъ:
«Чего ты сидишь у окошечка у кошивчата,
Чего плачешь, уливаешься?»
«Сегодня у меня, на Руси, великъ праздникъ,
Великъ праздникъ — Свѣтло Христово Воскресеніе;
Гуляютъ жены христіанскія,
Купеческія, министерскія, крестьянскія,
И послѣднія жены солдатскія,
И голи кабацкія;
А я сижу у окошечка,
Проливаю свои слезы горючія»,
Мать дала ей няничекъ, служаночекъ въ сады гулять
И дала напитковъ всякихъ разныехъ,
И дала козла любимова Моналинова;
Она напоила нянекъ до пьяна,
Что няньки лежатъ сами безъ себя.
Вотъ она взяла козла зарѣзала,
Пришла Марья на гору высокую,
Скидывала свое платье цвѣтное,
Надѣвала на лѣсиночку
И пошла съ горы,
Ей на встрѣчу быстра рѣка.
И быстра рѣка идетъ,
Что громъ гремитъ,
И взмолилась Марья быстрой рѣкѣ:
«Ой же ты, мать, Дарья-рѣка!
Сдѣлайся по женскимъ перебродищамъ,
Станьте переходы узкіе, переброды мелкіе,
Пропустите меня Марью Юрьевну!»
И рѣка Марью послушалась:
Сдѣлалась по женскимъ перебродищамъ;
Перебрела она черезъ быстру рѣку,
Пошла она впередъ попадать
И пришла ей больше того рѣка.
Она видитъ, что перейти нельзя;
Смотритъ, плаваетъ на другой сторонѣ колода бѣлодубова,
И взмолится Марья той колодѣ бѣлодубовой:
«Ой же ты, колода бѣлодубова!
Перевези меня черезъ быстру рѣку,
А выйду на Святую Русь,
Вырѣжу тебя на мелки кресты,
На чудны образы
И вызолочу червоннымъ краснымъ золотомъ».
И колода ее послушалась:
Перевезла ее черезъ быстру рѣку.
И пришла Марья Юрьевна
Къ Роману Митріёвичу,
Сама взговоритъ таковы рѣчи:
«Ой еси, ты Романъ, князь Митріевичъ!
Вывеземъ мы колоду бѣлодубову
На святую Русь,
Вырѣжемъ на мелки кресты
Я на чудны образы,
И вызолотимъ червоннымъ краснымъ золотомъ».
И вывезли ту колоду бѣлодубову
На святую Русь
И вырѣзали на мелки кресты,
И на чудны образы,
И вызолотили червоннымъ краснымъ золотомъ
И разослали по церквамъ.
