Направление — Прага - [62]

— Женатый?

Кивнул.

— Дети есть?

Минуту смотрел на них, потом из внутреннего кармана старой формы вынул письмо с печатью военной цензуры, которое уже тысячу раз перечитывал, разворачивал и опять складывал, которое спрятал при переходе к Красной Армии и в лагерь. Но для тех двух достал.

«Милый Янко! — писала ему жена. — Спешу сообщить тебе радостную весть. Второго декабря у тебя родился сын. Здоровый крепыш, весит три шестьсот, назвали его в честь тебя Яном. Все мы ему не нарадуемся».

Над теми двоими и в самом деле не капало. Спрашивали о чем угодно. И о том, как бросил винтовку, когда переходил к Красной Армии. И сколько молодежи было призвано из Банова в венгерскую армию.

— Сколько? Не знаю. Но моего года было нас тридцать два. Пятнадцать погибли.

— Назовите их.

— Гаспар Бламар. Винцо Рыбар. Братья Томаш и Яно Мазуховцы, оба на том свете. Петер Бабин — и того нашла пуля, и Карла Юрика…

— Спасибо, хватит, — махнул рукой высокий.

— Отец был членом какой-либо партии?

— Этого вправду не знаю. Думаю, нет. Во времена Масарика не помню. А при Хорти кому из словаков это было нужно?

Те двое внимательно все записали, а потом сказали:

— Так вот, Ян Брезик. Вы наверняка знаете, что в Советском Союзе создана чехословацкая часть. Командует ею полковник Свобода. Уже воюет на фронте.

— Знаю, — быстро перебил их. — Хотел бы быть в ней. Колючей проволоки, болтовни у сортира, чистого безделья мне по горло.

— Хорошо. Возвращайтесь на свое место. Дадим вам знать.

Тогда выбрали сто шестьдесят словаков, посадили их в поезд и отправили к Свободе. Шестнадцать остались в лагере, что называется, с раскрытым ртом. «Мы что-нибудь натворили, почему вместе со всеми нас не отправили?» Смотрели один на другого и копались в своем прошлом. Только через неделю, когда уже начало заедать сомнение, к ним прикрепили офицера, который посадил их в поезд. «Куда едем?» — спрашивали. «Много будете знать — скоро состаритесь», — отшутился он. А через день они были в Красногорске. Называлось это: антифашистская школа.

— Я Марек Чулен, — приветствовал их седоватый мужчина лет шестидесяти. Говорил твердо, на западно-словацком диалекте. — Прежде был кузнец. Работал в Америке. Был основателем и председателем Словацкой коммунистической партии. Сказал, что будет читать им лекции.

— Лекции? — не понял Брезик.

— Вы здесь ведь учиться будете.

— Учиться? Нас отобрали воевать, а не учиться, — недоумевал Брезик.

— Это верно. Но вы еще навоюетесь! А сначала должны учиться.

Им рассказывали о борьбе порабощенных народов Европы за свободу, о необходимости устранить нацизм от власти в Германии, о роли рабочего класса в строительстве демократического общества, о национальном вопросе, о причинах трагедии Чехословакии в 1938 году, о Марксе, Ленине и Сталине, о Тегеранской конференции, об истории борьбы за права рабочего класса.

Когда лекции окончились, спросил однажды Чулен Брезика:

— Если надо будет, сможешь убить немца?

— И даже зарезать. Хоть бритвой, — ответил Брезик.

Чулен посмотрел так, словно хотел прочитать его мысли, и отошел, не прибавив ни слова.

Опять пришли офицеры, прочитали списки, выпускникам приказали собраться. Брезика в списках не было.

Побежал следом.

— Меня не забыли?

Офицеры еще раз посмотрели в списки. Брезика там не было.

Удивлялся, как тогда, в Волжске:

— Что бы это значило? Забыли обо мне? Или не годен в армию?

Никто ему ничего не ответил. Товарищи уехали. Бродил между бараками, ломал голову, строил догадки, что случилось, в чем промах.

Через две недели его вызвали:

— Вас зачислили в группу, которую доставит к месту офицер, явитесь к нему.

— Едем на фронт, конечно? — поинтересовался.

— Там узнаете, — бросил офицер и повез их на Украину.

Приехали в город Ровно, а оттуда еще шесть километров шли до деревни Обарово.

— Будем наконец воевать? — спрашивал.

— Будете учиться, — отвечали ему.

— Черт побери! Опять школа? Смолоду за школьными партами не очень-то сиживал, а сейчас — с одной на другую.

— Но это специальная школа. При Украинском штабе партизанского движения. Готовит организаторов партизанского движения для борьбы в тылу врага.

Днем в классах изучали теорию. Ночью упражнялись. Нападения, снятие караула, устранение патрулей, походы на ориентирование по компасу, упражнения с парашютом. Инструкторы по боевой технике, по тактике и организации партизанской борьбы, по стрелковой подготовке и топографии, саперным работам и минированию старались учить получше и побыстрее. Офицеры-политработники на занятиях по морально-политической подготовке объясняли, в чем сила Советского Союза, за что они воюют, словацкий национальный вопрос, разницу между партизанами и военнослужащими, организацию партизанского движения в Чехословакии. Такие были темы лекций.

В середине июля его вызвали к командованию школы. Он знал, кто там работает. Начальник — полковник Выходец, командир учебного батальона капитан Козлов, его заместитель по политчасти майор Шрамм. Перед канцелярией уже стоял Штево Демко. Он также был в Красногорске. А попал на восток с Быстрой дивизией. Когда на Кавказе ее разбили, он, хотя и был ранен, не торопился домой, а перешел к советским.