Наполеон. Годы величия - [19]

Не без замешательства я ответил ему, что не совсем уверен в своих возможностях, но сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать его доверие. Свои возражения по поводу предстоящей службы я оставил при себе, поскольку знал, что они ему не понравятся, и, кроме того, его поведение во время обеда в значительной степени их ослабило.

Казалось, он не был разочарован моим ответом, поскольку поднялся из-за стола и подошел ко мне с улыбкой, надо сказать, несколько сардонической, и потрепал меня за ухо, что было, насколько мне известно, определенным знаком его расположения к человеку. Затем он сказал мне: «Очень хорошо, возвращайтесь завтра в семь утра и приходите прямо сюда».

После этой короткой аудиенции и этого лаконичного диалога первый консул подал рукой знак, который я принял за приказ удалиться, и покинул меня, выйдя в соседнюю гостиную, где, несомненно, его поджидали другие дела. Немного успокоенный простотой начала моей служебной деятельности, я вернулся тем же путем, который и привел меня сюда, шествуя за своим гидом, поджидающим меня за дверями кабинета. Ничто, кроме уединения и тишины, не царило в тускло освещенных коридорах, по которым я проходил. На своем пути я никого не встретил, за исключением часового, поставленного у ворот внутреннего двора.

Я вернулся в квартиру, которую занимал, и находился в страшно возбужденном состоянии; мне было не до сна. Я стоял, мечтая лишь о покое ночи, чтобы в уме воспроизвести все то, что случилось со мной в этот день. Мне было тогда 24 года.

Первый день

Я встал с постели еще до рассвета и направился в Тюильри, прибыв туда ранее назначенного часа. Я несколько опасался, что не смогу найти дорогу в лабиринте комнат и коридоров дворца, а также считал, что у меня возникнут трудности с часовыми, когда буду объяснять, кто я такой, и был очень удивлен той легкости, с какой я нашел дорогу к двери, через которую проходил накануне вечером и которую узнал благодаря оконцу в ней. Как только привратник увидел меня, он сразу же провел меня в кабинет, пустовавший в тот момент.

Первый консул находился в своей гостиной вместе с министром финансов г-ном Годеном. Я уселся за стол, который стоял в амбразуре окна, и ждал почти два часа возвращения первого консула. Наконец он появился, держа в руке какую-то бумагу. Не проявляя никакого внимания к моему присутствию в его кабинете, словно я всегда находился там и всегда занимал место в амбразуре окна, он продиктовал мне записку министру финансов, но с таким многословием, что я едва мог понять его и записать хотя бы половину того, что он мне продиктовал. Не спросив меня, хорошо ли я слышал его диктовку, а также не поинтересовавшись, кончил ли я писать, он взял у меня листок бумаги и не дал мне возможности перечитать написанное. Когда я заметил, что моя записка представляет собой неразборчивые каракули, то он заявил, что она касается вопроса, хорошо знакомого министру, который легко разберется в написанном. Сказав это, он вышел в гостиную. Я так никогда и не узнал, смог ли г-н Годен расшифровать мою писанину.

Первый консул вернулся в кабинет без промедления. Он послал за генералом Дюроком и приказал ему приготовить комнаты для меня во дворце, а затем пригласить меня к столу для обслуживающего персонала и для адъютантов, которыми командовал генерал Дюрок.

Бурьенн

Именно в этот момент в комнату вошел Бурьенн, который, казалось, был удивлен, обнаружив меня в кабинете. Первый консул заявил ему, чтобы он позаботился о столе для себя в соседней комнате, а стол у окна, на котором я написал записку под его диктовку, передал мне. Бурьенн был в полном неведении относительно моего допуска на службу в кабинет первого консула. Поначалу он с любопытством осмотрел меня с ног до головы, холодно поздоровался со мной, но вскоре его манеры стали более дружескими. Генерал Дюрок забрал меня с собой на ланч, после чего мы расстались с Бурьенном.

Первые впечатления о Наполеоне

Прежде чем продолжать мой рассказ, я набросаю портрет Наполеона таким, каким я запомнил его в то время.

Тогда он отличался бодростью и энергией. Незадолго перед этим он избавился от внутреннего заболевания, которое изрядно мучило его во время второго года Консулата. Это мучение вызывалось застарелой кожной инфекцией, попавшей в его организм из-за лекарства, которое он принимал. От болезни совсем недавно его излечил опытный доктор Корвисар.

Я слышал, что во время осады Тулона был убит один из артиллеристов батареи, рядом с которой находился Наполеон. Было важно, чтобы стрельба из пушек не ослабевала. Наполеон схватил досылатель снарядов и несколько раз зарядил пушку. Через несколько дней он почувствовал болезненный зуд по всему кожному покрову. Он пытался вспомнить, когда и где он мог подхватить это заболевание. И тогда выяснилось, что артиллерист, из пылающей от зуда руки которого Наполеон выхватил досылатель снарядов, страдал от этой болезни. Под влиянием беззаботной юности, да к тому же отдавая полностью все свое время работе, Наполеон пренебрег возможностью пройти курс лечения. Он лишь ограничился приемом некоторых лекарственных средств, которые способствовали исчезновению только наружных признаков болезни, но ее ядовитый источник проник в его организм и нанес большой ущерб здоровью. Это обстоятельство и явилось причиной чрезвычайной худобы Наполеона и его плохого внешнего вида во время кампаний в Италии и Египте.