Наполеон. Годы изгнания - [241]

3. Выплата жалованья британским слугам — 600

Выплата жалованья конюхам — 500

Выплата жалованья китайским рабочим — 563

Итого: — 1663

4. Дорожные расходы д-ра Антоммарки по его возвращению во Флоренцию — 3000

5. Возмещение расходов по задолженности генералу Гурго по счетам Его Величества — 2400

6. Оплата провизии, поставленной на борт корабля на период плавания с острова Святой Елены в Англию, транспортировка багажа при его доставке в Лондон — 2206

Расходы Лонгвуда с 5 мая по 16 мая по счетам — 25 590

Расходы Лонгвуда с 16 мая и по переезду в Англию до 18 августа — 14 594

Общие расходы колонии с 5 мая по 18 августа — 40 184

Вышеуказанная сумма была оплачена из следующих фондов:

1. Наличность, имевшаяся к 5 мая, по описи — 26 503

2. Наличные деньги, выданные графом Бертраном — 2400

3. Наличные деньги, выданные графом де Монтолоном — 4231

4. Наличные деньги, выданные Маршаном — 7030

Итого: — 13 681

Всего — 40 184

Мы, нижеподписавшиеся, проверили точность вышеупомянутых расходов, понесенных за счет имущества императора с 5 мая, даты кончины Его Величества, по настоящий день, 18 августа 1821 года. Эти расходы составляют всего 40 184 франка по обменному курсу острова Святой Елены.

Бертран, Монтолон, Маршан.

До этого времени протоколы удостоверяли расходы или выплату денежных средств в соответствии с указаниями императора. В этот же день граф де Монтолон составил следующий протокол, в котором суммировались и предыдущие расходы[368]:

Протокол уплаты расходов поместья императора Наполеона с 5 мая по 18 августа 1821 года.

В этот день, 18 августа 1821 года, в Лондоне мы, нижеподписавшиеся, душеприказчики императора Наполеона, составили и приняли настоящий список рас­ходов, понесенных поместьем императора с 5 мая по настоящий день. Сводный список оплаты расходов в соответствии с приложенными подтверждающими документами составляет общую сумму, равную 341 478 франкам, а именно:

17 мая 1821 года:

Оплата услуг д-ра Арнотта — 13 960

Монеты с профилем императора, положенные в гроб — 433

Вельветовая ткань для гроба — 133

70 отрезов черной ткани для драпировки похоронной часовни — 3168

Траурная одежда для британских слуг — 216

Освещение похоронной часовни — 602

Памятные записки дворецкого — расходы с 1 по 5 мая — 1027

Задолженности — расходы из личного фонда императора  — 3010

Предварительный итог: — 22 531

Суммы, удержанные из жалованья слуг, в соответствии с указанием императора:

Маршан — 25 232

Сен-Дени — 7800

Пьеррон — 9053

Курсо — 150

Шанделье — 50

Предварительный итог: — 45 785

Регулярные жалованья за апрель — 7705

Регулярные жалованья за май — 7705

Оплата работы британских слуг — 1663

Счет д-ра Антоммарки — 1663

Задолженность, связанная с похоронами Киприани, дворецкого — 1392

Возмещение расходов генерала Гурго — 2400

Выплата средств, проведенная в соответствии с дополнительными распоряжением № 2 к завещанию от 16 апреля 1821 года

Граф Бертран — 48 000

Граф де Монтолон — 48 000

Г-н Маршан — 48 000

Сен-Дени — 14 550

Новерраз — 14 550

Пьеррон — 14 550

Виньяли — 14 550

Аршамбо — 9700

Курсо — 9700

Шанделье — 4850

Предварительный итог — 82 450

Британским солдатам, переносившим гроб — 2000

Запасы провизии, поставленной на борт «Кэмела» для плавания — 2286

Итого: — 341 478

Вышеупомянутая сумма расходов была покрыта средствами из следующих фондов:

Из императорского ящика с наличными деньгами:

Наличность, находившаяся у г-на Маршана — 26 503

Наличность, находившаяся у графа де Монтолона — 301 330

Всего 327 833

Наличные деньги, предоставленные душеприказчиками:

графом Бертраном — 2400

графом де Монтолоном — 4195

Маршалом — 7050

Итого: — 13 644

Всего выплачено: — 341 478

Мы, нижеподписавшиеся, проверили точность вышеупомянутых расходов и средств, которые оказались сбалансированными, и подписали этот протокол 18 августа 1821 года в доме графа Бертрана на Лестер-сквер, в Лондоне.

Подписано: граф Бертран, граф де Монтолон, Маршан».

Во время тех десяти дней, которые я провел в Лондоне, я посетил наиболее интересные и знаменательные места. Моя национальная гордость была ущемлена тем, что я увидел в городских магазинах роскошь, которую дома видел только в Пале-Рояль; но прогресс, достигнутый во Франции за шесть лет моего отсутствия, — как я заметил, когда приехал в Францию, — не отставал по своему уровню от уровня наших соседей: витрины наших магазинов также утопали в роскоши. Мне нечего было делать в Лондоне, где граф Бертран и граф де Монтолон были задержаны вследствие их политического положения. Утром 19 августа, в день моего отъезда из Лондона, я пошел повидаться с ними, чтобы узнать о тех возможных для меня заданиях, которые они, а также графиня Бертран могли поручить мне. Они направили со мной некоторые устные сообщения для небольшого числа их близких друзей, а также письма для г-на Лаффитта и для графа де Тюренна.

После этого я выехал из Лондона в Дувр и на следующий день был в Кале. Мои дорожные сундуки и упаковки были доставлены в таможню для досмотра. У меня были опасения в отношении подобного досмотра, но не потому, что я нарушал какие-либо законы, а из-за боязни, что личные вещи императора, которые были для меня священными реликвиями, не станут предметами того уважения, которое я испытывал к ним. Было известно, что я прибываю с острова Святой Елены, и несколько сотрудников таможни с нетерпением ожидали прихода их начальника, который должен был руководить досмотром моего багажа. Наконец, он пришел и сказал мне, чтобы я вскрыл дорожный сундук, на который он указал; это был как раз сундук с одеждой императора. Вокруг нас сгрудилась большая толпа людей, и все они смогли увидеть в раскрытом дорожном сундуке шляпу императора с трехцветной кокардой, лежащей на форменном мундире конного стрелка императорской гвардии со знаком отличия ордена Почетного Легиона. Два сотрудника таможни приготовились было приступить к досмотру вещей в дорожном сундуке, когда их начальник заявил: «Не трогайте ни одной вещи, закройте сундук, — и затем, обращаясь ко мне, сказал. — Это те самые вещи, которые не следует беспокоить. Сир, в ваших упаковках есть что-либо, подлежащее таможенному налогу? И в упаковках этих господ?» — добавил он, адресуясь к Сен-Дени, Пьеррону и Новерразу. Мы ответили, что ничего такого у нас нет, и на этом весь досмотр нашего багажа был завершен. Я избежал неудобств, связанных с распаковкой моего багажа, и был весьма тронут тем чувством большого уважения, которое у присутствовавших людей вызвал вид личных вещей императора. В тот же вечер я отправился в дальнейший путь и вечером 22 августа был в Париже.