Наполеон. Дорога на Варенн - [5]

В этот день молодые люди договорились встретиться, чтобы позавтракать у одного из рестораторов на улице Сент-Оноре.

Они уже заканчивали трапезу, когда их привлек к окну страшный шум и крики: «Дело пойдет!», «Да здравствует нация!», «Да здравствуют санкюлоты!», «Долой вето!».

Это толпа численностью от шести до восьми тысяч человек под предводительством Сантера и маркиза де Сент-Юрюжа выходила из предместий Сент-Антуан и Сен-Марсо и двигалась к Национальному собранию.

— Пойдем-ка за этой сволочью, — сказал Буонапарте.

Молодые люди тотчас направились к Тюильри и остановились на террасе у кромки воды.

Буонапарте прислонился к дереву, а Бурьенн сел на парапет.

Оттуда им не было видно, что происходило во дворце, но они легко догадались о том, что там произошло, когда одно из выходящих в сад окон открылось и в нем показался Людовик XVI с красным колпаком на голове, который перед этим протянул ему на конце пики какой-то человек из толпы.

— Coglione! Coglione![2] — пожав плечами, прошептал на своем корсиканском наречии молодой лейтенант, стоявший до тех пор молча и неподвижно.

— А что, по-твоему, он должен был сделать? — спросил Бурьенн.

— Нужно было разогнать четыре-пять сотен из них с помощью пушек, — ответил Буонапарте, — а остальные разбежались бы сами.

Весь день он говорил лишь об этой сцене, произведшей на него одно из самых сильных впечатлений, какие ему довелось когда-либо испытывать.

Так что на глазах у Буонапарте разворачивались первые события Французской революции.

В качестве простого зрителя он присутствовал при расстреле 10 августа и массовых убийствах 2 сентября.

Затем, видя, что поступления на службу ему не добиться, он решил предпринять новую поездку на Корсику.

В отсутствие Буонапарте сношения Паоли с английским кабинетом приняли такой оборот, что заблуждаться насчет его планов было уже невозможно.

Встреча молодого лейтенанта со старым генералом, происходившая у коменданта города Корте, закончилась разрывом; два бывших друга расстались, чтобы встретиться разве что на поле битвы.

Тем же вечером один из льстецов Паоли попытался в его присутствии дурно отозваться о Буонапарте.

— Тсс! — ответил ему генерал, поднеся палец к губам, — этот молодой человек скроен по античной мерке!

Вскоре Паоли открыто поднял знамя восстания.

Назначенный 26 июня 1793 года сторонниками Англии главнокомандующим и председателем местного собрания в Корте, он 17 июля был объявлен вне закона Национальным конвентом.

Буонапарте на Корсике уже не было: он добился, наконец, своего восстановления на действительной военной службе, о котором так упорно ходатайствовал.

Назначенный командиром национальной гвардии на жаловании, он находился в это время на борту эскадры адмирала Трюге и руководил захватом форта Сан Стефано, который победителям вскоре пришлось оставить.

Вернувшись на Корсику, Буонапарте застал остров охваченным восстанием.

Саличети и Лакомб-Сен-Мишель, члены Конвента, которым было поручено привести в исполнение указ, изданный против восставших, вынуждены были отступить в Кальви.

Там к ним присоединился Буонапарте и предпринял вместе с ними атаку на Аяччо, которая была отбита.

В тот же день в городе случился пожар.

Дом семьи Буонапарте сгорел у нее на глазах.

Некоторое время спустя она была особым указом приговорена к вечному изгнанию.

Огонь оставил ее без крова, изгнание лишило ее отечества.

Родственники обратили взоры на Буонапарте, а Буонапарте устремил взгляд на Францию.

Вся эта несчастная семья изгнанников погрузилась на утлое суденышко, и будущий Цезарь поднял паруса, оберегая своей фортуной четырех братьев, трем из которых предстояло стать королями, и трех сестер, одной из которых предстояло стать королевой.

Семья остановилась в Марселе и обратилась за помощью к Франции, преданность которой стала причиной ее изгнания.

Правительство вняло ее жалобам: Жозеф и Люсьен получили должности в военной администрации, Луи был назначен унтер-офицером, а Буонапарте перешел лейтенантом, то есть с повышением, в 4-й пехотный полк.

Спустя короткое время, в порядке выслуги лет, он был произведен в капитаны второй роты того же полка, стоявшего в то время гарнизоном в Ницце.

Наступил кровавый 93-й год.

Одна половина Франции сражалась с другой; Запад и Юг были в огне; Лион только что был взят после четырехмесячной осады; Марсель открыл ворота войскам Конвента; Тулон сдал свой порт англичанам.

Тридцатитысячная армия, которая состояла из войск, под командованием Келлермана осаждавших Лион, нескольких полков, заимствованных из Альпийской и Итальянской армий, и рекрутов, мобилизованных в соседних департаментах, двинулась на продавшийся город. Бои начались в теснинах Оллиуля.

Генерал Дютей, который должен был командовать артиллерией, отсутствовал; генерал Доммартен, его заместитель, был выведен из строя в первом же столкновении, и его по праву заменил следующий по званию офицер артиллерии: этим офицером был Буонапарте.

На сей раз случай действовал заодно с гением, если, конечно, допустить, что для гения случай не именуется Провидением.

Буонапарте получает назначение, является в главный штаб и предстает перед спесивцем в золоченом с головы до пят мундире, генералом Карто, который спрашивает у него, чем может ему служить.