Наполеон. Дорога на Варенн - [7]

Вот он:

«Начальник артиллерии будет в течение трех дней громить город, после чего я атакую его тремя колоннами и захвачу.

КАРТО».

План был отправлен в Париж и передан в Комитет инженерных войск.

Комитет счел его скорее смешным, нежели продуманным.

Карто был отозван, и на его место назначили Дюгомье.

По прибытии новый главнокомандующий обнаружил, что все необходимые распоряжения уже сделаны молодым командиром батальона.

Это была одна из тех осад, где сила и храбрость на первых порах ничего не решают и где все должны подготовить артиллерия и стратегия.

Не было ни единого уголка на всем побережье, где артиллерия не сражалась бы с артиллерией.

Она грохотала со всех сторон, словно охватившая необъятное пространство гроза, молнии которой скрещиваются друг с другом; она грохотала с высоты гор и с высоты стен; она грохотала с равнины и с моря, так что можно было подумать, будто одновременно беснуется буря и извергается вулкан.

В разгар этого огненного сплетения народные представители пожелали изменить что-то на одной из батарей, установленных Буонапарте.

Передвижение орудий уже началось, когда прибыл молодой командир батальона и распорядился все вернуть в исходное положение.

Народные представители попытались высказать какие-то замечания.

— Занимайтесь вашим депутатским ремеслом, — ответил им Буонапарте, — и предоставьте мне заниматься моим ремеслом артиллериста. Эта батарея стоит здесь правильно, и я ручаюсь за нее головой.

Общая атака началась 16 декабря.

С этого времени осада представляла собой не что иное, как безостановочный приступ.

Утром 17-го осаждающие завладели укреплениями Ле-Па-де-Леде и Ла-Круа-Фарон; в полдень они выбили гарнизоны союзников из редута Сент-Андре, форта Поме и обоих фортов Сент-Антуан; наконец, к вечеру, при свете грозовых молний и отблесках пушечных выстрелов, республиканцы ворвались в английский редут; и там, достигнув своей цели и считая себя хозяином города, Буонапарте, раненый ударом штыка в бедро, сказал генералу Дюгомье, раненному в колено и в руку и падавшему от изнурения и усталости:

— Ступайте отдыхать, генерал; мы только что взяли Тулон, и послезавтра вы сможете в нем выспаться.

Восемнадцатого декабря были взяты форты Эгийет и Баланье и батареи повернуты на Тулон. При виде нескольких домов, охваченных пламенем, при свисте ядер, бороздящих улицы, среди войск союзников вспыхивает разлад.

И тогда осаждающие, чьи взгляды прикованы к городу и к рейду, видят, как пожар вспыхивает в нескольких местах, которые они еще не подвергали атаке: это англичане, решив отступить, подожгли арсенал, морские склады и французские корабли, которые они не могли увести с собой.

При виде этих пожаров раздается общий крик: вся армия требует идти на приступ.

Но уже слишком поздно: под огнем наших батарей англичане садятся на корабли, покидая тех, кто предал ради них Францию и кого они предавали в свой черед.

Между тем наступает ночь.

Огонь, вспыхнувший во многих местах, затухает среди страшного шума: это каторжники разбивают свои цепи и гасят пожар, разожженный англичанами.

На следующий день, 19-го числа, республиканская армия вступила в город, и вечером, как и предсказывал Буонапарте, главнокомандующий лег спать в Тулоне.

Дюгомье не забыл заслуг молодого командира батальона, который через двенадцать дней после взятия города получил чин бригадного генерала.

И вот тут история завладевает им, чтобы никогда более не выпускать из своих рук.

Ну а мы намерены, идя неукоснительным и скорым шагом, сопровождать Буонапарте на его жизненном пути, который он прошел как главнокомандующий, консул, император и изгнанник.

Затем, увидев, как, словно стремительный метеор, он на мгновение появится вновь и сверкнет на троне, мы последуем за ним на тот остров, куда он отправился умирать, — точно так же, как мы впервые встретились с ним на том острове, где он родился.

II ГЕНЕРАЛ БОНАПАРТ

В награду за услуги, оказанные Республике при осаде Тулона, Бонапарт, как уже говорилось, был назначен начальником артиллерии в армии, стоявшей в Ницце.

Именно там он подружился с Робеспьером-младшим, который был народным представителем в этой армии.

Отозванный в Париж незадолго до 9 термидора, Огюстен Робеспьер предпринял все возможное, чтобы убедить молодого генерала последовать за ним, обещая ему прямое покровительство своего брата.

Однако Бонапарт неизменно отказывался: еще не настало время, когда ему следовало определиться со своими политическими взглядами.

Но не удержала ли его какая-нибудь иная причина и не случай ли снова защитил гения?

Если так, то на этот раз случай сделался зримым и принял облик молодой и красивой супруги народного представителя, разделявшей в Ниццской армии миссию своего мужа.

Бонапарт испытывал к ней серьезные чувства, которые он выказывал путем чисто ратной галантности.

Однажды, когда молодой генерал вместе со своей прекрасной спутницей прогуливался в окрестностях Тендского перевала, ему пришло в голову представить ей зрелище малой войны, и он приказал своим солдатам напасть на аванпост.

Жертвами этого развлечения стали двенадцать человек, и, находясь на острове Святой Елены, Наполеон не раз признавался, что смерть этих двенадцати человек, погибших без подлинной надобности и по чистой прихоти, вызывала в нем угрызения совести куда более сильные, нежели гибель шестисот тысяч солдат, телами которых он усыпал заснеженные степи России.