Наперекор судьбе - [35]

Финлей Давиот подошел к ним, сурово нахмурив брови.

— Ты заставила нас сбиться с ног, моя милая, — гневно набросился он на дочь. — Тебя видели, когда ты направлялась в деревню, и я поднял там всех на ноги, пытаясь найти тебя! Какой черт занес тебя в горы в такую погоду? Или этот парень подстерегал тебя?

Ненависть в его глазах, когда он обратил их на Камерона, теперь выражала не только старинную обиду, это была примитивная ревность собственника, который видел, как его горячо любимое сокровище вырвали у него из рук.

Лицо Фионы побелело при виде Элизы, и она еще крепче ухватилась за руку Камерона.

— Как ты можешь говорить так! — возмутилась она. — Мистер Камерон вызвался проводить меня домой, когда началась гроза!

— Уж больно окольным путем, — фыркнул Финлей. — Не сомневаюсь, что у него на это имелись свои причины, но теперь мы вполне можем обойтись без его услуг.

Камерон высвободил пальцы из цепкого захвата Фионы. Он не смотрел ни на ее отца, ни на Элизу, а только в ее несчастные глаза и, слегка скривив губы в усмешке, произнес:

— Ну вот, теперь я могу тебя оставить, ты в надежных руках. — И, не сказав больше ни слова, повернулся, прихрамывая, зашагал вверх по дорожке, сгибаясь под ветром.

Слезы отчаяния душили Фиону, когда она шла между отцом и Элизой к «Лоджу».

— Почему ты разговаривал с Камероном таким тоном? — спросила она наконец. — Он не сделал ничего дурного, кроме того, что оставил работу на ферме, чтобы проводить меня!

— Этот парень хитер как лис, — сердито проговорил Финлей. — Ты думаешь, я не вижу, что он задумал? Ты стала бы для него лакомым кусочком, не так ли, после того, как он потерял «Тримор»? Ты компенсировала бы ему даже «Гер».

— Как ты можешь так говорить?.. — Фиона повернулась к нему. — Камерон не способен жениться иначе как по любви, точно так же, как он не способен совершить преступление! Он романтик и сейчас больше думает о «Гере», чем о «Триморе». Он будет бороться за «Гер» до самого конца, так же как я буду бороться за мою любовь!

Последние слова она произнесла почти шепотом, но и Финлей и Элиза слышали их. И оба пришли в ярость, хотя по совершенно разным причинам, и два неодолимых препятствия выросли на пути Фионы к дому, который она любила все сильнее и сильнее и который когда-то был домом Камерона.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — сердито буркнул Финлей. — Этот парень задурил тебе голову, он поставил на карту все, чтобы выиграть. Но скоро ты забудешь о нем.

— Никогда! — Фиона воскликнула с такой страстью, что даже Элиза повернулась и посмотрела на нее с таким удивлением, которое на мгновение заслонило ненависть в ее глазах. — Я знаю, что никогда не полюблю никого другого, — пылко продолжила она, — ни теперь, ни потом, никогда, и не важно, что ты против этого, ты не можешь заставить меня разлюбить его!

— Однако, возможно, я смогу заставить тебя передумать, — возразил Финлей, открывая двери. — Мисс Форбес, извините меня.

Он посторонился, пропуская Элизу вперед, и она неохотно направилась в гардеробную, пока Фиона пыталась высвободиться из дождевика Камерона.

— Я должен кое-что рассказать тебе, — сказал ей отец. — Когда ты переобуешься, я буду ждать тебя в библиотеке.

— Тебе ничего не надо мне рассказывать, — тихо отозвалась она. — Кажется, я знаю, о чем ты собираешься мне рассказать. Историю о ферме «Травайг» на берегу озера, но она ничего не меняет.

Он недоверчиво уставился на нее:

— Ты знаешь?

— Элисон рассказала мне.

Он сердито посмотрел на нее, потом глубоко вздохнул.

— Вот женщина! — буркнул он. — Она всегда все знает. Ну что ж, тогда тебе известно, как я отношусь к Камеронам.

— К старому Сомерледу Камерону! — уточнила Фиона. — Который давным-давно умер!

— Это та же кровь!

— Но другое поколение — два поколения вперед!

— Это ничего не меняет! — Суровая маска на лице Давиота не смягчилась. — Яблоко от яблони…

— Но он даже не сын Сомерледа Камерона! — запротестовала Фиона. — Наши беды уходят на два поколения назад.

— Это та же самая порода… — упрямо не сдавался отец.

— Как это несправедливо и жестоко…

Он попытался успокоить ее жестом.

— Забудь о нем и радуйся скорому Рождеству! — посоветовал он, как если бы мог стереть имя Камерона с горизонта одним взмахом своей властной руки. — Я дам в твою честь такой роскошный бал, который ты никогда не забудешь, о котором будут говорить еще долгие годы, и ты будешь на нем первой красавицей!

— Как будто мне есть дело до этого бала! — возразила Фиона. — О, отец, разве ты не видишь, что деньги не самое главное в жизни, что любовь намного важнее — важнее всего на свете!

Но ее страстный призыв не смягчил его цинизма.

— Любовь важнее всего на свете в том случае, если она не идет рука об руку с нищетой, что ты очень скоро узнаешь к своему огорчению, если будешь продолжать свои нездоровые отношения с Камероном! Парень, разумеется, решил воспользоваться шансом, и, может, я даже не слишком его осуждаю за это. Это, по крайней мере, свидетельствует о неком здравом смысле и инициативе, я бы сказал — о стремлении достичь цели любыми средствами, что он унаследовал от деда.

Фиона повернулась к нему спиной.