Большой американский автомобиль поднимался над озером Лох-Тримор по идущей холмами дороге, и сидящая на переднем сиденье Фиона Давиот, взглянув вниз, в глубокое ущелье, сдерживая дыхание, воскликнула:
— Как красиво! — Затем, повернувшись к сидевшему рядом с ней мужчине, задала вопрос, который мучил ее с того самого момента, когда десять дней назад они высадились на берег Шотландии: — Откуда ты узнал об этом доме, папа?
Крепко сбитый мужчина за рулем, прежде чем ответить, окинул взглядом через переднее стекло местность под ними — богатый край, окруженный темными озерами и вересковыми пустошами, поднимающимися к скалистым горам, — и его приятное, открытое лицо изменилось: челюсти крепко сжались, глаза стали жесткими.
— Когда-то здесь был наш дом, — негромко проговорил он.
— Вот это да! Папа, но ты никогда не рассказывал об этом! — Мальчишка, сидящий сзади, наклонился вперед, уперся подбородком на сложенные на спинке сиденья руки, и на его живом, загорелом лице отразился неподдельный интерес.
— Не рассказывал, — согласился Финлей Давиот, — но, возможно, сейчас, мой мальчик, самое время узнать тебе об этом: я возвращаюсь домой.
Однако он не смог оценить реакции сына, поскольку, прищурив глаза и плотно сжав благородный рот, ничего не видел, кроме голубизны воды под ними, так напоминающей ему море. В шестнадцать Финлей Давиот безумно влюбился в море, и его отец отнесся к этому с пониманием, хотя конечно же, будучи успешным американским бизнесменом, он желал со временем видеть единственного сына во главе фирмы, которую он, не щадя себя, создавал в течение тридцати лет.
— Ты хочешь сказать… что это вовсе не отпуск, который ты обещал себе так много лет? — нерешительно спросила Фиона, и в ее прекрасных карих глазах, когда она обернулась к мужчине за рулем, отразилась тревога. — Ты хочешь сказать, что собираешься остаться здесь… навсегда?
Повисла долгая пауза, прежде чем отец ответил, словно этот вопрос задел его за живое:
— Я никого не неволю жить здесь, но мы все родом отсюда.
На Фиону нахлынули воспоминания из прошлого, воспоминания о немногословности отца, когда она просила его рассказать о Шотландии и доме его родителей до тех несчастливых событий, которые заставили их пересечь Атлантику в поисках новой жизни. Вспомнила она и ту натянутость, с которой отец говорил о выходе на пенсию, понимая теперь, что он постоянно думал об этом переезде.
Все это настолько не походило на отца, которого она так хорошо знала, что Фиона предпочитала не размышлять над этим, но сейчас, пожалуй, она впервые была вынуждена глубоко задуматься. Она вдруг почувствовала себя так, как если бы ее неожиданно вырвали с корнем из старого, защищенного мира, дабы заставить жить в новых условиях, и ощущение это было не из приятных.
Алан, похоже, воспринял ответ отца с большим энтузиазмом.
— А когда мы увидим дом? — спросил он. — Он там, за деревьями? А у нас будет лодка? Если мы будем жить у озера, ты разрешишь мне иметь лодку, па?
Мрачное выражение на лице Финлея Давиота смягчилось.
— Не все сразу, мой мальчик! — отозвался он. — Почему бы тебе не иметь лодку — ведь дом находится прямо на озере. Кстати, по-шотландски озеро называется лох. И это первое, что тебе следует запомнить. У шотландцев есть только одно озеро — озеро Ментеит, — и все истинные шотландцы помнят его название, поскольку оно носит имя человека, который подверг гонениям собственный народ.
А название дома «Тримор-Лодж» Фиона впервые услышала еще в Глазго, когда, вернувшись от агента по продаже недвижимости, отец объявил, что они немедленно отправляются на север.
— С сегодняшнего дня поместье принадлежит мне, — сообщил он тогда. — Дом готов к вселению. — И в его голосе прозвучала мрачная удовлетворенность.
— Тебе повезло купить полностью обставленный дом, — заметила Фиона, когда они начали спуск к озеру. Ее женский ум пытался найти объяснение, почему кто-то решился продать свой дом со всем его содержимым.
Все последнее время мысли о «Триморе» будоражили ее воображение. Из сказанного отцом можно было предположить, что это старинный шотландский дом, какой она давно мечтала увидеть. А теперь отец купил его, и они смогут в нем пожить. Само путешествие тоже было приключением, которого Фиона ждала с таким нетерпением. И вот ее мечта осуществилась. Перед ней далекие и мрачные горы, сказочные острова, синие воды с тревожной глубиной под ними и петляющая дорога вдоль покрытого белым песком берега.
Она обернулась назад на две огромных голых скалы на горизонте, которые стояли, словно массивные ворота, при входе в ущелье, и сразу же почувствовала себя отрезанной от всего мира. А где-то там внизу их дом, в котором они теперь будут жить, последнее приобретение отца-богача, принесшее ему мрачное удовлетворение. Он не был здесь с самого детства, размышляла Фиона, и тем не менее он говорит так, как если бы знал здесь все.
Сорок лет отсутствия! Это ведь целая жизнь, хотя окружающий пейзаж, наверное, остался прежним — такой же мрачный, суровый. Может, и дом мало изменился.
— Вот это да! Это он? Похож на замок, правда? Стоит на вершине скалы прямо над озером!
